Мой прекрасный негодяй

– Не хочешь ли прогуляться с Хилари по саду, Джонатан? Тогда я смогу насладиться послеобеденным отдыхом, не чувствуя, что я пренебрегаю своими обязанностями по отношению к ней.

– В этом нет необходимости, – вмешалась Хилари, покраснев. – Тем более что лорд Давенпорт, очевидно, пришел, чтобы переговорить с вами по личному делу, Розамунда. Я, пожалуй, пойду.

Она схватила свою шаль и ридикюль, однако завязки ее сумочки зацепились за бахрому подушки, и ей пришлось задержаться, чтобы их высвободить. Пока ее пальцы работали, к глазам вдруг подступили слезы, а к щекам прилила краска. Обладай она хоть малой долей выдержки Розамунды, ей удалось бы покинуть дом, не уронив при этом своего достоинства.

– Напротив, я буду только счастлив прогуляться с вами, мисс Девер, – произнес Давенпорт. В его голосе Хилари почудилась насмешка, видимо, вызванная ее неловкостью в обращении со злосчастным ридикюлем. Ей вдруг захотелось его ударить.

Когда же она наконец отцепила бахрому и направилась к двери, Давенпорт протянул ей руку. Хилари сначала заколебалась, но потом приняла ее, метнув на него взгляд из-под ресниц, как только они вышли из комнаты.

Он был так поразительно красив! Когда бы она ни смотрела в его сторону, острое ощущение его присутствия пронизывало все ее тело, оставляя крохотные искры в самых сокровенных местах. Воспоминания о его ласках захлестнули ее. Как ни унизительно было это сознавать, достаточно было одного взгляда на него, чтобы ее щеки тут же вспыхнули румянцем.

Удовольствие при виде ее смущения несколько смягчило его. И если бы она собиралась лгать самой себе, то наверняка разглядела бы в его изменившихся чертах нежность.

Однако целая неделя, в течение которой он пренебрегал ею, не оставляла места для самообмана. Если только он не слег на несколько дней с лихорадкой, у него не имелось никаких оправданий, почему он не навестил ее или по крайней мере не сообщил ей о причине своего отсутствия.

Хилари снова взглянула украдкой из-под ресниц на Давенпорта. Если даже он провел последнюю неделю, предаваясь пьяным дебошам, она ничего не желала об этом знать.

Тут ей пришло в голову, что, разумеется, так оно и было. Леопард, как бы сладко он ни мурлыкал, никогда не меняет своих пятен. Оказавшись перед перспективой вернуться ради нее к респектабельной жизни, он воспользовался первой же возможностью, чтобы доказать ей, насколько он ее не достоин.

Что ж, пусть отправляется хоть к самому дьяволу. С ее стороны пришла пора положить конец этому фарсу. И если это означало лишиться поддержки его семьи – а заодно и леди Арден, – так тому и быть. Она не могла оставаться связанной даже для виду с человеком, который стремился убежать от нее любой ценой.

Давенпорт прилагал все усилия, чтобы держать себя под контролем, однако это оказалось гораздо труднее, чем он предполагал. Он не ожидал увидеть ее здесь. Не был готов к этой встрече.

Он, как мог, лгал себе, выдумывал всевозможные предлоги, чтобы отложить последний удар, но правда была простой и очевидной. Ему лучше положить конец их мнимой помолвке. Об этом и так уже знало слишком много людей, и он не мог рисковать тем, что истинное положение дел – или то, как оно представлялось его родственникам, – станет достоянием гласности.

Он был ничуть не ближе к тому, чтобы найти своего неизвестного недруга, чем в ту ночь, когда Нейла ранили ножом. И никаких требований с угрозами он пока тоже не получил.

Давенпорт пришел для того, чтобы сообщить Рози о своем решении и умолять ее оставаться рядом с Хилари, даже если для него самого это было невозможно. Но едва он увидел здесь, в гостиной Розамунды, Хилари, его переполнила такая радость, что лишь усилием воли он не бросился к ней, чтобы заключить в объятия. Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем он сможет обнять ее снова?

Очаровательное смущение, охватившее девушку из-за непокорного ридикюля, только напомнило Давенпорту о том, как она была ему дорога и как ему будет не хватать ее, когда он сделает то, что должен сделать.

Они оба хранили неловкое молчание, пока не вышли в маленький садик, расположенный позади дома.

Он проводил ее к беседке, увитой розами, стряхнул для нее пыль с сиденья носовым платком и стоял рядом, пока она уселась и театральным жестом расправила юбки. Она успела дважды развязать и снова завязать ленты на шляпке, прежде чем он заговорил:

– По крайней мере здесь мы можем хоть как-то уединиться. Хотя я готов держать пари, что моя кузина наблюдает за нами из окна наверху.

Девушка покачала головой:

– Розамунда никогда не станет делать ничего подобного.

Недоверчиво фыркнув, Давенпорт сорвал одну розовую розу в полном цвету с решетки, которая аркой возвышалась над их головами. Какое-то время он любовался ее чудесной формой, мягкими, совершенными лепестками – такими чистыми и невинными, пока их не раздавят чьи-либо небрежные пальцы или не сокрушит чья-либо нога. Затем, скривив губы, он стал отрывать один лепесток за другим, отбрасывая в сторону. Ветер подхватывал их и уносил прочь, пока они не опускались чуть поодаль от беседки на землю.