Мои пригорки, ручейки. Воспоминания актрисы

Мы с Ромой стали приходить к Рождественской домой. Я была ей безумно благодарна за всё: за то, что она научила меня петь, излечила от застарелых комплексов, занималась со мной французским и нежно опекала. Иногда после занятий она водила нас в «Прагу» шикануть. Там угощала нас сосисками с капустой. Галина Петровна подкармливала меня и потом, когда я поступила в Театр имени Моссовета. Я жила в подвальной комнате в Каретном Ряду, в двух шагах от Рождественской, и иногда находила у себя на столике бутылку кефира и конфету. В этом человеке сохранилось так много нерастраченного материнского тепла! К тому же испортились её отношения с сестрой Натальей…

Сёстры Рождественские молоденькими девушками приехали в Москву из Нижнего Новгорода. Обе были музыкально одарёнными, но, как это нередко случается, абсолютно разными по характеру и даже темпераменту. Галина была очень эмоциональным человеком, увлекающимся, экспрессивным, а сестра, напротив, отличалась спокойным, рассудительным нравом. Вода и пламень! Галина аккомпанировала, а Наталья пела, и это у них получалось великолепно.

У Натальи случился бурный роман с дирижёром Аносовым. Она забеременела, но решила ребёнка не оставлять: отношения с его будущим отцом были сложными, к тому же ей не хотелось ставить крест на музыкальной карьере. Она понимала, что совмещать многочасовые занятия на фортепиано с заботой о младенце вряд ли получится. Но Галина уговорила сестру сохранить ребёнка, обещая помогать. Кто знает, как сложится дальнейшая жизнь, а малыш – это счастье материнства.

Наталья родила мальчика, которого назвали Геннадием. Сегодня знаменитого дирижёра, народного артиста Геннадия Рождественского знает весь мир. А ведь его могло не быть…

Галина Петровна очень полюбила своего маленького племянника. Наталья ездила на гастроли, а ребёнок находился на попечении сестры, обладавшей педагогическим талантом. Чтобы Гене было не скучно приобщаться к музыке, тётушка облекала занятия в игровую форму. Галина Петровна рассказывала нам, как выставляла перед ребёнком на пианино портреты великих композиторов, и спрашивала, кто ему больше всех нравится? И сразу следовало музыкальное представление, звучала «визитная карточка» автора.

Неудивительно, что ребёнок унаследовал от своих родителей абсолютный слух, а уж Галина Петровна души в нём не чаяла и ради «любимого Генечки» пожертвовала многим, отказавшись от личного женского счастья. Зато он звал её мамой Галей.

Конечно, Геннадий Николаевич окончил Консерваторию – будущее было предначертано. Он стал знаменитым музыкантом, а между сёстрами будто пробежала кошка. Они не смогли поделить своего любимца. И у каждой была своя правда.

Мы с Ромой утешали Галину Петровну как могли, но всё равно это была рана незаживающая, которая беспрестанно кровоточила. Она чувствовала себя одинокой и никому не нужной, а мы старались ее разубедить и развеселить. Рассказывали ей о наших подвигах с безбилетными походами в театр. Она хохотала от души, а однажды даже решилась пойти с нами «на дело».

Когда Галина Петровна болела и лежала уже без движения, она всё равно старалась мне помогать. Мы репетировали! Вечером я закрывала двери, чтобы не разбудить маму с Ксюшей, которые уже спали, брала телефон и набирала номер Галины Петровны. Телефон был её единственной связью с миром. Наталья Петровна и Геннадий Николаевич отселили её на второй этаж, и она находилась там совсем одна. Перед этим переселением она спросила меня, девчонку: «Валя, уходить мне на второй этаж?» А я всегда, и тогда, и теперь, говорила то, что думала: «Галина Петровна, но ведь они же очень хотят этого…»

И она там лежала в одиночестве, неподвижная, забытая, в изоляции, в комнате, которую она называла «клеткой для канарейки». Вставать она уже не могла. За ней ухаживала приходящая женщина, стирала, убирала. Естественно, присутствовал запах, который бывает в комнате лежачего больного.

Так вот, я приходила домой после спектакля иногда в 11 ночи, иногда в 12, укладывала своих спать. И набирала номер Рождественской: «Галина Петровна, мне дали романс в театре!» – «Ну, давай, порепетируем…» И мы с ней репетировали по телефону. Она говорила: «Нет, нет, найди вот эту чёрненькую клавишу, правильно, вот эту, да…» И я, прижимая к уху телефонную трубку, наклонившись к клавишам, выполняла её указания: «Давай, давай, доставай точно…» И так мы с ней репетировали. И она была счастлива.

Она многое дала мне. Я всегда это помню и испытываю огромную благодарность. Это был человек, к которому я всегда могла обратиться. Однажды мне дали эстрадный номер, с которым надо было выступать в каких-то концертах. И я пришла к лежачей Галине Петровне, чтобы прочесть свой номер и услышать её мнение.

Она мне сказала: «Понимаешь, ты не любишь свою героиню, а ты должна её защищать. Зачем ты читаешь тогда о ней, если ты её не любишь?» У неё были потрясающие режиссёрские способности. Даже Виктюк признавал, что она – его первая учительница по режиссуре. Она была фантастически творческим человеком.