Мои пригорки, ручейки. Воспоминания актрисы

Я предлагала миллион вариантов, куда её звал Гриша, а она отнекивалась. Потом я спросила: «Ксюшенька, какая сцена тебе больше нравится?» Она призналась: «Вторая, когда Гриша мне звонил». Я ей сказала: «Милая моя, вот и дождись второго варианта. А первый, я думаю, как ты поняла, тебе не подходит».

Когда ей исполнилось 16–17 лет – а она была просто обворожительной девушкой, я ей сказала: «Запомни, моя хорошая, ты будешь стоить ровно столько, насколько ты себя оценишь. Если ты себя оценишь в 3 рубля, ты и будешь стоить 3 рубля. Если ты себя оценишь в 30 рублей, ты и будешь стоить 30 рублей, если в 3 тысячи, ты и будешь стоить столько. Если оценишь в 3 миллиона, ты и будешь стоить 3 миллиона. Или вообще тебе не будет цены, сколько ни предлагай!» По-моему, это на неё подействовало. И она себя очень держала. Если у неё были какие-то нелады на личном фронте, она говорила: «Ну ты же меня такой воспитала». И я думала, что я правильно поступила.

Когда Ксюша заканчивала десятый класс, я ей советовала научиться печатать на машинке с иностранным шрифтом. Спокойная и доходная работа, на кусок хлеба с маслом всегда хватит.

Я не хотела, чтобы она была артисткой. В нашу профессию можно уйти один раз, не зная, что это такое. Если, конечно, ты хочешь чего-то добиться на этом поприще по-настоящему.

Но она всё-таки заявила, что пойдёт в артистки. К сожалению, она не видела всех мук, всех перипетий моей жизни, всех обид и всех сомнений. Она не знала, какие испытания для самолюбия преподносит актёрская профессия! Я ей не рассказывала. Я даже маме не всё рассказывала. Ксюша тем более не подозревала, что мне пришлось вынести, когда Завадского сменил Лосев, который меня ненавидел как главного врага своей жизни. Положение у меня было в театре плохое. Однажды, когда я снималась в картине «И это всё о нём», я заплакала. Я это очень хорошо сыграла. И мама мне сказала: «Какая, Валя, у тебя трудная профессия». Я подумала: ну, слава богу, что ты это увидела. А дочка не видела.

Когда моя дочь Ксюша приняла решение стать актрисой, я начала с ней работать. Я не педагог и не режиссёр. Никогда в жизни не буду этим заниматься. У меня не хватает терпения спокойно и тихонько рассказать, что нужно делать.

Меня не раз приглашали быть педагогом. Я понимала, что этому надо посвятить жизнь. Потому что актёрская профессия требует столько отдачи, столько шлифовки, столько работы над собой!

Сейчас, когда я вижу совершенно беспомощную артистку-партнёршу, я предлагаю ей очень лёгкое задание, чтобы она его выполнила, и тогда удаётся сделать маленький шажочек вперёд. Только теперь я подошла к этому пониманию.

Вспоминаю одну прехорошенькую артистку, у которой была очень плохая речь. Поэтому ей не следовало ни показываться, ни выходить на сцену. Она окончила театральный институт, но мне пришлось ей сказать, что, к сожалению, её там не научили. Или она не научилась. Такое тоже встречается. Единственный выход – сейчас же пойти к настоящему логопеду и поработать над речью. В театральном её очень быстро натаскали на ампула, но выскочить из него будет невозможно. Я посоветовала этой актрисе найти такого режиссёра, чтобы он вернул её к самой себе.

Недавно дала совет молодому актёру: «Ты репетируешь сейчас „Пиковую даму”, тебе надо прорваться из живота в небо, ты должен заорать, сколько есть у тебя сил: „Старая ведьма, я заставлю тебя говорить!” – тогда это выстрелит! А если будешь шептать себе в животик, как говорила Марецкая, то ничего не получится, к сожалению».

Сегодня – время сериалов. Приходит актёр. Если у него есть индивидуальность и мастерство, он весь выкладывается и уходит со съемки опустошенный. И только очень «оснащённые» актёры, которые работают в театре, могут выдержать эти 280 серий.

Я смотрела «Институт благородных девиц», где снималась моя дочь. Всегда радуюсь, что она снимается. И конечно, просмотрела весь сериал. Звонила Ксюше и очень мягко говорила: «Вот здесь ты хорошо играешь, а вот здесь… Тебе правду сказать или лучше промолчать?» Она говорила: «Скажи правду».

Только три человека тянули сериал до конца. Остальные отпали, как пиявки. На них было неинтересно смотреть. Ещё Чаплин говорил: «Садитесь, смотрите фильм, если через две с половиной минуты вам становится неинтересно, можете выключать или уходить».

А когда я начала работать с Ксюшей, то, естественно, и нервничала, и кричала, и была непедагогичной. Подготовка у меня получалась коряво. Короче, я тащила дочь на Наташу Ростову, а у неё не получилось. Она пошла к Калягину и провалилась. Несмотря на громкую фамилию. Я поняла, что это полный ужас. Ксюша жутко расстроилась.

Конечно, я пыталась ей помочь, кому-то даже звонила. За долгую жизнь в актёрской профессии у меня, естественно, накопились и связи, и знакомства. Но этого было мало. Ксюше требовалось блеснуть, произвести впечатление на членов приёмной комиссии, прочитать так, чтобы всем стало ясно: эта девушка достойна учиться в театральном вузе, у неё имеются данные.