Мои ранние годы. 1874-1904

Прекрасен климат Бангалора на высоте более трех тысяч футов над уровнем моря. И хотя солнце палит нещадно, за исключением самых жарких месяцев ночи прохладны и свежи. Европейские розы в бесчисленных глиняных вазонах являют само совершенство цвета и запаха. Буйствуют цветы, соцветия кустарников, лианы. В болотах пропасть бекасов (и змей). На солнце порхают сверкающие бабочки, при луне их сменяют баядеры.

Офицерам не полагается казенное жилье. Они получают квартирное довольство в серебряных рупиях, каковое вместе с денежным содержанием и всякими добавками ежемесячно сгружается в плетеную кошелку размером с призовой турнепс. Вокруг клубной столовой лежит район вместительных одноэтажных бунгало с огороженными дворами и садами. Отслужив очередной месяц, младший офицер получает свою кошелку с серебром, шествует с ней в свое бунгало, вручает ее сияющему дворецкому, и — казалось бы — он свободен от мирских забот. Но кавалеристу в те дни было весьма желательно пополнять щедрые воздаяния королевы-императрицы втрое-вчетверо большими поступлениями из дома. Всего мы получали за нашу службу около четырнадцати шиллингов в день плюс три фунта в месяц на содержание двух лошадей. Вместе с пятьюстами фунтами за год, которые выплачивались поквартально, это было единственное, чем я держался; все остальное приходилось брать под ростовщические проценты у сговорчивых местных банкиров. Против этих господ остерегали всех офицеров, а мне они нравились: очень толстые, очень любезные, очень честные и до ужаса жадные. Требовалось подписать какие-то клочки бумаги и предъявить, словно по волшебству, пони для поло. Улыбчивый финансист прядал на ноги, покрывал лицо руками, влезал в свои шлепанцы и, удовлетворенный, убегал — ровно на три месяца. Брали они всего два процента в месяц

и недурно устраивались, поскольку вряд ли сталкивались с неоплатными долгами.

Наша троица — Реджинальд Барнс, Хьюго Бэринг и я, — сложив наши капиталы, сняли роскошное бело-розовое бунгало под тяжеловесной черепичной крышей, с глубокими навесами на белых гипсовых колоннах, увитых алой бугенвиллеей. Стояло оно на огражденном участке площадью акра в два. От нашего предшественника нам достались сотни полторы прекрасных розовых кустов: «Маршал Ниель», «Франция», «Слава Дижона» и так далее. Сами мы выстроили большую глиняную конюшню, крытую черепицей, со стойлами для тридцати лошадей и пони. Наши дворецкие образовали триумвират, в котором разногласий не возникало. Мы поровну складывались в общий котел и избавляли себя от бытовых забот ради одного серьезного дела.

Дело это было поло. На нем, помимо службы, сосредоточились все наши помыслы. Но для того чтобы играть в поло, нужно иметь пони. Еще в плавании мы основали полковой клуб поло и из умеренных, но регулярно вносимых всеми офицерами пожертвований создали фонд, способный предоставлять солидные кредиты на приобретение этих верных соратников. Приехавшему из метрополии полку примерно года два нечего было и мечтать о том, чтобы добиться значимых результатов в индийском поло. За такой срок только и можно, что подобрать подходящих пони. Но после долгих и горячих дискуссий президент нашего клуба и старшие офицеры нашли умное и неординарное решение. Бикулахские конюшни в Бомбее служат главным рынком, через который арабские скакуны попадают в Индию. Местный полк легкой кавалерии, Пунский конный, где заправляли офицеры-британцы, имел, благодаря постоянному дислоцированию, безусловное преимущество в приобретении арабских пони. Проезжая через Пуну, мы испытали их пони и провели серьезнейшие переговоры. В итоге было решено, что наш полковой клуб приобретает у Пунского конного всех их поло-пони (числом 25); им предстояло стать ядром, вокруг которого мы сплотим силы для нашей будущей победы в Межполковом турнире. Не могу даже передать, с какой целеустремленностью мы все включились в это дерзкое и немыслимое предприятие. В истории индийского поло не было случая, чтобы кавалерийский полк из Южной Индии завоевал межполковой кубок. Мы понимали, что это потребует двух-трех лет самоотречения, сосредоточенности и тяжелого труда. Но мы были уверены, что, если не разбрасываться, успех вполне достижим. Поставив перед собой задачу, мы посвятили себя ей всецело.