Мой самый-самый... (СИ)

Он резко дергает меня за плечо, вынуждая снова оказаться с ним лицом к лицу. Тяжело дышит, нависая.

- Что нет? – рычу, - Ты опять выбираешь не меня!

- Да блять, почему я вообще должен здесь выбирать! Любовь - это же не привязанным сидеть у твоих ног, Лиза!

Лихорадочный Сашкин взгляд мечется от моих губ к глазам и обратно. И в какой-то момент муж пытается взять себя в руки и шумно выдыхает.

- Лиза, пожалуйста, давай не будем…Может, лучше ты поедешь со мной? Там очень красиво…

- Нет, Саш. Если бы ты предложил вдвоем полетать на вертолёте, пофоткаться у гейзеров, покататься на квадриках у самого жерла вулкана, а потом так же залечь в отеле с панорамным видом и трахаться там, объедаясь огромными крабами и икрой, я бы поехала. Но тащиться в компании твоих мужиков неделю в гору, грязной, вонючей, обливаясь по’том и ненавидя столитровый рюкзак за спиной, от которого плечи опускаются на уровень трещащих колен…Извини, я пас. Отдыхом у нас называешь это извращение только ты!

Он отпускает мое плечо. Серые глаза словно заволакивает дымкой, лицо становится отстраненным.

- Охрененно, блять, - бормочет себе под нос.

Встает с кровати и начинает рыться в своих вещах. Сажусь, наблюдая и вцепившись дрожащими пальцами в одеяло.

- У тебя есть сигареты? – интересуется Сашка после минуты бесплодных поисков. - Ты же не куришь, - устало язвлю.

- Ты тоже. Есть?

Встречаемся глазами. Молчим, разглядывая друг друга. И я вместо слов встаю и лезу в шкаф, где у меня припрятана пачка на случай нервных переживаний. Примерно таких, как сегодня.

- Пошли на общий балкон, с тобой покурю.

41. Лиза

41. Лиза

Тяжелая металлическая дверь со скрипом открывается. Саша придерживает её рукой, пока я, кутаясь в накинутый прямо на ночную сорочку пуховик и пряча нос в высоком вороте, топаю в не застёгнутых ботинках в самый дальний угол общего балкона. Останавливаюсь у крашеной колонны, подперев ее плечом. Не оборачиваюсь, но слишком отчетливо ощущаю каждый Сашкин шаг, пока он медленно идет за мной.

Останавливается в каком-то метре, просовывает руки в карманы спортивных штанов. Ждет.

Мой взгляд все так же устремлен вперед, а не на него. Москва приветливо мигает фонарями и теплыми освещенными окнами, но морозный ночной воздух так и норовит защипать лицо. Звуки несущихся машин тают в тихом шуме колышущихся голых веток тополей, которыми так щедро засажен наш двор. В такие моменты, когда весь ночной город гудит у тебя перед глазами, особенно остро можно почувствовать своё одиночество. И только Сашкино тихое дыхание рядом, выходящее едва заметным облачком пара, дает будоражащий сигнал. Я не одна - мы здесь вдвоем.

Выбив себе сигарету, отдаю пачку Саше. Чиркаю зажигалкой и прикуриваю, сложив руки лодочкой. Протягиваю мужу и зажигалку и выпускаю сизый дым в небо. Горький смоляной вкус окольцовывает горло, проникает в легкие. Огонек Сашкиной сигареты мелькает рядом, почти синхронно с моим. Мы оба молчим, потому что не знаем, что сказать. Мы за эти сутки итак слишком много друг другу наговорили. Прокатили друг друга с ветерком по всему эмоциональному спектру.

И в сухом остатке опустошение. И новый удар в стену, которую мы не можем проломить уже пятнадцать лет. Мы снова обречены, обнимаясь, тихо умирать около нее.

Я пытаюсь это исправить, но я не знаю как. Просто не вижу.

Мне нужен новый угол обзора, новый ракурс.

Мне жизненно необходимо изменить сбоящий алгоритм, чтобы получить другой результат, но в голове тут же эгоистично и обиженно бьется: "А почему именно я должна что-то менять? Почему не он?!"

И так по кругу. Нет выхода, и следом сразу острое желание, чтобы выход искал другой.

Сигарета быстро тлеет от моих жадных затяжек и, когда почти дохожу до фильтра, Сашка делает ко мне шаг и обхватывает одной рукой лицо, во второй так и держа сигарету. Толкает к колонне, крепче фиксирует подбородок. Наклоняется и целует в губы. Без слов. Тоже считает, что не о чем больше говорить.

Горький дым моей сигареты смешивается с его. Целуемся и нам горько. Пошло, пьяняще и одновременно отрезвляюще.

Возвращаемся в нашу реальность, где мы не можем друг друга изменить, сколько бы не пытались.

Осознание окончательно приходит именно сейчас. Сашка не поменяется никогда.

Чтобы не происходило, о чем бы мы не говорили, он не изменится. А я совсем не уверена, что готова это принять. Но сейчас я целую его в ответ, жадно отвечая на каждое движение языка, и прижимаюсь грудью к его голой груди, пока он запахивает меня в свой пуховик. Встаю на носочки, тянусь, обвиваю руками его шею, слово дерево хищная лиана. Его рука под моей курткой, под моей юбкой...Сминает мою задницу, оттягивает ягодицу грубо, с намеком. Кусаюсь в ответ, тяжело дыша. От мыслей, какой у нас сейчас будет секс, колени превращаются в желе. Возбуждающая липкая слабость расползается по бедрам. Сашка лапает меня двумя руками, слегка подсаживая на себя и давая прочувствовать вставший член сквозь толстый хлопок спортивных штанов, моя одежда задирается, и я шиплю от прикосновения кожи к ледяной колонне.