Мой слуга Тень (СИ)

– У меня очень много вопросов, Арман, – горько сказала Ирис. – Вот только ответите ли вы на них честно?

Дворецкий поднял бровь в притворном недоумении.

Стоит ли настаивать на продолжении разговора? Ирис решила, что не стоит. Сейчас лучше отступить.

– Простите, мне нужно идти. Меня ждет работа. С вашего позволения, госпожа Диль.

Позволения он, впрочем, не дождался: просто взял и ушел. А Ирис осталась одна в темном коридоре в полной растерянности. Отличного настроения как не бывало.

Грудь сжимало от досады и непонимания, спину щекотало от предчувствия беды.

Какая ошибка – считать, что она уже почти что своя в этом доме! Все не так. Тут полно тайн. Все что-то скрывают!

Но что: пустяк, или нечто зловещее?

И она посчитала, что станет с Рекстоном друзьями! Ага, размечталась. Вот дурочка! Он ясно показал, что никакой дружбы между ними быть не может.

Коридор внезапно стал очень мрачным. Ирис почувствовала, что задыхается.

Она вернулась в свою комнату, настежь открыла окно и попробовала занять себя делом: подсчетами и написанием писем, но вскоре бросила, потому что мысли блуждали неизвестно где.

День тянулся мучительно медленно. В доме находиться не хотелось, сердце жгла обида на Рекстона, в голове роились темные подозрения.

Тогда она решила отправиться на прогулку: дойти до кладбища и увидеть могилу Гвидобальдо цу Герике. Она даже мысленно не могла назвать ее могилой отца. Слава богу, Финеас жив и здоров.

Скорее бы получить от него письмо!

Ирис накинула жакет и сошла вниз. В коридоре встретила Адель, предупредила ее, что пропустит обед, и расспросила, как дойти до кладбища.

– Если хотите принести цветы на могилу, возьмите гвоздики или лилии с клумбы у ворот, – посоветовала дружелюбная старшая горничная.

Ирис так и поступила. Собрала небольшой букет и отправилась на свидание к отцу.

Кладбище находилось на полпути от поместья к Альсингену. Ирис взяла вправо, как ей указала горничная, прошла по тропинке сквозь тенистую рощу и скоро увидела кирпичную ограду, над которой нависали раскидистые ветви.

У ограды паслась парочка диких пони. Они были крепенькие, мускулистые. Их светло-гнедые шкуры приятно лоснились. Пони увлеченно обгладывали репейник, подергивая короткими ушами.

Увидев девушку, лошадки фыркнули и пустились наутек.

Ирис улыбнулась им вслед.

Прошла сквозь крытые ворота и двинулась по дорожке между могилами.

***

Кладбище было старым, надгробные плиты накренились и заросли бурьяном. Крепко пахло полынью, на высокой траве лежали полосы вечернего солнца.

На Ирис снизошло умиротворение и даже немного потянуло в сон.

Скоро она вошла в посмертные наделы рода цу Герике. Миновала старые надгробия с увлекательными надписями. Они кратко излагали историю жизни и смерти ее предков. Ирис читала эпитафии, как занятные рассказы.

Первые бароны отличались непоседливостью и неуемным нравом. Мало кто из них мирно почил в своей постели. Кто расшибся насмерть на охоте, кто не пережил ранения, а один так и вовсе расстался с головой на плахе по ложному доносу.

Баронессу Амальду цу Герике сожгли во время бунта разъяренные крестьяне, посчитав, что она промышляет колдовством и навела мор на их скот. А барона Сеймура в эпитафии величали именитым алхимиком и чернокнижником.

Дар управлять эфирным полем определенно передавался в этом роду из поколения в поколение.

Более свежие надгробия уже не поведали ничего интересного, кроме дат жизни и смерти. Могильщики научились держать языки за зубами.

Надгробие барона Гвидобальдо цу Герике было строгим и простым – гладкая черная плита с выбитыми золотыми буквами. Могилу усыпали привядшие цветы.

Ирис навела порядок, убрала старые цветы, аккуратно разложила новые. Жаль, не догадалась взять вазу и воды.

Села на скамью и прислушалась к своим чувствам.

Легкая печаль. Горечь. Разочарование. И, пожалуй, все.

Те, кто знал барона при жизни, говорили о нем уклончиво. Ирис догадывалась, что человек он был вздорный и добротой не отличался. Если и имелись у него какие-то хорошие качества, ей теперь о них не узнать.

И все же он был ее отцом по крови.

– Привет, Гвидо, – сказала она негромко. – Это я, твоя дочь Ирис. Жаль, что мы так и не увиделись. Однако следовало тебе поторопиться. Двадцать семь лет ты и в ус не дул, чтобы меня разыскать. Прости, не хотела тебя упрекать, – спохватилась она. – Наверное, у тебя были свои важные причины. Ты их маме теперь расскажи, ладно? Там, где ты сейчас, вы наверняка встретитесь. Скажи ей, что я ее помню и люблю.

Над головой у нее громко и сердито застучал дятел. Ритм был неровный, как будто он передавал послание азбукой Вейла, которой пользовались моряки и телеграфисты.

Ирис видела справочники с кодом в кабинете барона.

Ирис кода не знала, и в переселение душ не верила, но нашла дятла глазами и приветливо помахала ему рукой.

Иногда все же хочется думать, что усопшие имеют способ подать о себе весточку.

– Что ж, приятно было повидаться. Я приду еще, – пообещала она дятлу и надгробию, встала и вышла на мощеную дорожку.

Приближался вечер, верхушки деревьев окрасились золотом, тени посинели.