Мой странный друг (СИ)

Тихий щелчок зажигалки в руке Кая в подземном коридоре прозвучал оглушительно, эхом отозвавшись в дальних закоулках разветвлений туннелей. Он замер, прислушался — с верху продолжали бомбить. С потолка посыпалась отколовшаяся от взрыва наверху штукатурка и осыпалась ему на плечо. Далекий, заглушенный толщей земли взрыв прозвучал, отозвавшись глухим эхом в подземных коридорах. Кай вздрогнул и поднес пламя зажигалки к сигарете. Курить не хотелось — хотелось дымом сигареты перебить этот запах, который пропитал все подземное пространство вокруг. Запах человеческих тел — больных тел, которые были здесь повсюду. В плохо проветриваемых подземных коридорах, где стояла удручающая жара и влажность от стекающего по стенам конденсата, запах больных людей усиливался во сто крат.

Кай затянулся, только сигареты приглушали постоянное тошнотное ощущение внутри. От очередного взрыва сверху слабомерцающие лампочки в коридоре замигали, потухли, а затем опять вспыхнули, освещая своим тусклым светом грязные обшарпанные коридоры подземного бункера.

Он стряхнул с уже давно не белого медицинского халата осыпавшуюся сверху штукатурку и затянулся еще раз, зная, что краткий миг перекура, который он себе позволил, — практически непозволительная роскошь в таких условиях. Но он не железный, он еле все это выдерживает, вернее, он давно готов бежать отсюда — от этих лежащих везде раненых людей, их криков, стонов, от этого ужаса вокруг него. Иногда он хотел просто подняться на поверхность, пусть там он попадет под взрывы, но это будет там — наверху, где будут свежий воздух, солнце и небо.

«Какой же я слабый, что готов вот так со всем разом покончить, — думал Кай, понимая, что больше не в силах быть здесь, — нет, я не позволю себе так поступить.»

Кай потушил сигарету и пошел по коридору в сторону железных дверей, ведущих в операционный отсек. Там, на операционном столе, его ждал очередной искалеченный войной человек. Как хорошо, что он не будет видеть его лица — медсестры уже загородили его лицо ширмой. Как хорошо, что сейчас он лишь ассистирует доктору — хотя, какая разница, кто будет резать живую плоть? Ведь слышать эти крики и видеть эту боль он все равно будет.

Он на секунду замер перед дверью, а затем, повернув ручку, шагнул внутрь.

Посередине операционной стоял стол, на котором лежал раненый. Руки и ноги его были накрепко перетянуты ремнями. Два мускулистых помощника в грязно-белых халатах стояли рядом, готовые в любую минуту с помощью своей силы удерживать человека на столе. Ведь обезболивающие практически закончились, и им приходилось оперировать без него.

— Где ты ходишь? — устало спросил Владимир Викторович, смотря на моющего руки антисептиком Кая, — хотя, ладно, не говори, тебе тоже нужен отдых. Он грустно, по-отечески взглянул на Кая.

Владимиру Викторовичу было уже за шестьдесят, он был с седыми волосами, аккуратной седой бородой и такими же седыми усами. Несмотря на свой возраст, все еще сохранял прекрасную физическую форму и мог проводить многочасовые операции, не отходя от операционного стола. К Каю он относился по-отечески сурово. Хотя Кай знал, что в душе он его любит, практически как своего сына, который погиб у него здесь на войне уже много лет назад. Потеряв все, Владимир Викторович так и остался здесь, изводя себя работой на износ и тем самым забывая о своей невосполнимой утрате.

— У нас сегодня осколочное в бедро, — кратко пояснил доктор.

Кай внимательно рассматривал рентгены, где четко было видно нахождение в бедре раненного, осколка. Он понимал, что это очень сложная и очень болезненная операция.

Кай поднял глаза и столкнулся со взглядом Владимира Викторовича.

— Ему вкололи одну ампулу, сейчас начнет действовать. У нас немного времени.

Они понимали друг друга без слов. Владимир Викторович понял, что хотел спросить Кай, и сам ответил на этот вопрос. Им было легко работать вместе, когда достаточно кивка головы, поворота, движения — и они понимали друг друга.

Владимир Викторович был рад, что Кай ему ассистирует в этих операциях. Когда он сам валился с ног, а поток раненых не ослабевал и приносили все новых и новых, тогда Кай заменял его.

Как бы Кай этого ни хотел, но сейчас у него не было выбора. Люди умирали. Его выбор: или им оказать помощь или смотреть, как они, истекая кровью, корчатся, лежа в длинных коридорах, так как в палатах уже не было места.

Кай делал только самые простые операции, все сложное брал на себя доктор. Все это продолжалось уже вторую неделю, после того, как убили помощника Владимира Викторовича и доктор остался без ассистента. Его помощник попал под бомбардировку, когда оказывал помощь очередному раненому — на них рухнула часть дома. Их так там и похоронило. Сейчас даже не было возможности достать их тела из-под завалов.