Мой Террорист (СИ)

Вечером брожу по острову в надежде найти своего террориста. В животе какое-то странное щекочущее ощущение, предчувствие встречи. Я хочу его, хочу снова почувствовать тело, вдохнуть запах, оцарапаться колкой щетиной… Захожу во вчерашний бар, заглядываю в холл отеля, в ресторан, в бильярдную, в спортзал, слоняюсь по пляжу. Его нигде нет. Я даже иду к бунгало, но дверь закрыта, свет не горит, не похоже, чтобы он был дома. В этом, конечно, ничего странного нет. Он мог отправиться в город, может быть, сидит в кинозале. Да, это не странно, но меня задевает, что это не он, а я ищу встречи, как будто ему все равно.

На следующий день после завтрака идем всей компанией на пляж и там я, наконец, его вижу. Я его вижу, и мое сердце пропускает удар, а потом начинает частить. Я поражен: неужели все так серьезно, я настолько заинтересован? Он на меня – ноль внимания. Он только что искупался, волосы мокрые, гладкие, словно уложенные гелем. Валяется, урод, на белом коралловом песке, лениво флиртует с девушками, загорающими по соседству. А я… Я веду себя слишком шумно. Громко смеюсь, болтаю, тоже заигрываю с какими-то девчонками, при этом плохо осознаю, что именно я несу, мои мысли заняты только одним: обрати, наконец, на меня внимание! Конечно же, он обращает: время от времени ловлю на себе его взгляд, последний раз в нем столько иронии… Кровь бросается мне в лицо. Shit!! Он прекрасно осознает, ради кого я устраиваю этот фейерверк! Боже, какое унижение… Джеки посматривает на меня с удивлением, не может понять, что же такое я сегодня вытворяю. Но он слишком занят Филом, и его мысли долго на мне не задерживаются. Потом этот хам уходит и на меня наваливается апатия. Океан, пляж, девушки, пронзительно синее небо – все как будто выцветает, теряет свой блеск и краски. Решительно встаю, отряхиваю песок. Человек после пляжа идет куда? Человек после пляжа идет домой: принять душ, привести себя в порядок, переодеться. Он наверняка сейчас у себя, в своей хижине.

Топчусь на пороге, не зная, что делать. Прислушиваюсь к звукам в глубине бунгало: шорох, шаги, что-то роняет. Позвать? Как? Имени я не знаю… Дверь открыта, может, просто войти? Нет, не могу, почему-то не могу решиться. Осторожно стучу по стеклу распахнутого окна. Он тут же показывается в дверях, прислоняется плечом к косяку, руки сложены на груди. Он недавно из душа, на нем только шорты, бронзовые мускулы в каплях воды. Хочу подойти, собрать их губами, все до одной… Вчера он, похоже, побрился, но щетина уже опять пробилась. Хочу прикоснуться, потереться, почувствовать… Облизываю в миг пересохшие губы, поднимаю глаза.

- Привет…

- Здорово. Тебе чего?

Этот вопрос на секунду ставит в тупик. Чего мне? Тебя, неужели не ясно?

- Просто… пришел.

Делаю маленький шажок к двери:

- Я войду?

Он отлепляется от косяка, перекрывает собой вход полностью.

- Нет. Прости, но я не один.

Он не один. Вот уж чего не ожидал. Даже не думал о такой возможности. Он не один. Горло стискивает, в глазах горячо. Shit! Не хватало только тут перед ним расплакаться…

- Значит, просто пришел. Зачем? Я вроде тебя не приглашал.

Холод в голосе, холод в серых глазах. Даже не холод, а так, прохладное безразличие. Глотаю колючий комок, загоняю поглубже слезы.

- Увидеть… Ты тогда ушел, оставил меня одного…

Я сбивчиво бормочу, одновременно прислушиваясь к звукам внутри бунгало, если там кто-то есть, он не может сидеть совершенно тихо. Внутри – абсолютная тишина.

- У тебя там никого нет?

Он, наконец, усмехается.

- Возможно… Но это вовсе не значит, что я хочу видеть там тебя.

- Но почему? Разве тебе со мной было плохо?

Чертов террорист пожимает плечами:

- Да нет. Все было просто отлично. У тебя хорошее тело, ты не раздолбанный, сосешь не хуже опытной шлюхи. Но причин продолжать я не вижу. С тобой одного раза вполне достаточно.

- Что значит со мной одного раза достаточно?

Вот теперь в его глазах вспыхивает веселье.

- Объяснить? Ну что ж, хорошо. Понимаешь, с тобой неинтересно. Ты очень простой. Простой как луковица. Хотя нет, луковицы – они такие… слоистые. Ты же – как шарик для пинг-понга: гладенький, однослойный и внутри такой же пустой. И вся твоя незатейливая душонка нарисована на этой гладкой поверхности так же наглядно, как Земля на глобусе. Богатенький мальчик, очень довольный собой. Обожаешь себя так, что если кому-нибудь придет в голову описать это чувство, получится величайший любовный роман современности. Считаешь себя прекрасным цветком, а на самом деле – сорняк, паразит, проматывающий родительские денежки.

Я потрясенно молчу. Не могу ничего сказать, просто не нахожу слов. То, что он говорит… Это вроде бы правда, но это не правда, это ложь, притворившаяся ей! Как можно было все так извратить?! Я совсем не такой… И этот смеющийся взгляд… не знаю, что ранит больнее: его слова или это веселье в серых глазах. Он говорит очень обидные вещи, причиняет мне боль, причиняет намеренно, и от этого просто прется! Он продолжает:

- Ты уже не ребенок, тебе лет двадцать, не меньше, но ты ни дня не работал, наверняка, ты и учишься кое-как…