Читаем Мой Террорист (СИ) полностью

Глупо радуюсь тому, что он хоть в чем-то неправ:


- Ошибаешься, мне двадцать четыре.


Он замолкает всего на секунду, глядит с легким интересом:


- Двадцать четыре? Никогда бы не дал. Ну, это не странно, это потому, что на твоей хорошенькой мордочке нет следов ни жизненных трудностей, ни настоящих чувств. На твоем месте я бы этим так не гордился. Что ж, значит, ты не ударил палец о палец не за двадцать, а за двадцать четыре года своей бестолковой жизни.


Расстроенно возражаю:


- Откуда ты все это взял?.. Ты же меня совсем не знаешь…


- Наблюдал за тобой. С того самого момента, как ты приехал. Несколько дней вполне достаточно, чтобы составить о тебе мнение.


- Ты за мной наблюдал? Значит, все же интересовался?


Вот теперь он смеется вслух:


- Не льсти себе… Просто ты так выделываешься, что не заметить практически невозможно.


- Но тогда, позапрошлой ночью…


- Ну, я был пьян, разозлился на тебя за ту девку, ты весь вечер тер об меня глаза, вертел задницей… И потом, это было легко. Ты был явно не против.


- Ты сказал, что меня изуродуешь…


Снова ухмыляется:


- А ты поверил?! Брось, я не бандит, не отброс общества, вполне законопослушный гражданин. Если бы ты, и правда, сопротивлялся, я бы тебя не тронул. Но тебе, видно, хотелось поверить, ты нуждался в отмазке, в чем-то, что оправдало бы тебя в собственных глазах. Ты ведь привык себе врать.


Все, я просто раздавлен, размазан по гладким доскам крыльца. Я почти уничтожен. Кажется, он на самом деле читает меня как книгу, он видит, что со мною творится, поэтому заканчивает порку. Какое милосердие…


- Ладно, хватит. Больше не приходи.


С этими словами он поворачивается ко мне спиной, делает шаг в комнату. Это все? Он вот так просто уйдет? После того, как наговорил мне все это?


- Подожди!


Останавливается. Вопросительный взгляд через плечо.


- Послушай… То, что ты тут говорил… Да кто ты такой? Мистер Совершенство? Господин Абсолютная Истина? Ты считаешь себя вправе судить других? Может быть, ты в чем-то прав, может быть, даже все так и есть, но делать выводы вот так, мимоходом? Ты за мной наблюдал? Ты «наблюдал» за мной каких-то три дня, ты думаешь, этого достаточно, чтобы понять человека? Да мы с тобой даже не говорили толком ни разу…


Снова поворачивается ко мне.


- Извини, но я не биолог, простейшие меня не интересуют.


Горло снова сжимает. Черт, ну почему это все меня так расстраивает? Беспомощно бормочу:


- Ты… Тебе кто-нибудь говорил, какая ты сволочь?


Снова смеется, на этот раз неожиданно искренне и по-настоящему весело:


- О, ты не представляешь сколько раз! Можно сказать, постоянно!


После этого он действительно уходит в дом, а я возвращаюсь на пляж. Удивительно, я, оказывается, отсутствовал всего каких-то минут двадцать, никто даже внимания не обратил. Мало ли куда человек может отлучиться? По внутренним же ощущениям это была целая вечность, вечность унижения и позора. На что я рассчитывал, когда шел туда? На бешеное желание в льдистых глазах. На сильные руки, которые опять стиснут, сомнут, швырнут на постель. На обжигающий кожу шепот. Кажется, я почти вообразил, что влюблен… К черту, какое там влюблен, я его ненавижу… Он говорил все эти кошмарные вещи так спокойно, с таким превосходством… До сих пор слышу этот холодноватый «лекторский» голос. Ненавижу… Ненавижу тебя… Ненавижу тебя, чертов гребаный террорист! Правильно говорят, что первое впечатление самое верное, а оно было ужасным!


Во время обеда вижу его в ресторане. Он сидит за столиком с какой-то пожилой парой, о чем-то с ними беседует. О чем – разобрать невозможно, но разговор оживленный. Вот они, наверное, в отличие от меня, слоистые, шероховатые и заполнены изнутри всем подряд по самые макушки. Вдоль позвоночника проскальзывает острый холодок неприязни, бежит по коже, топорщит волоски на руках, тошнотой подступает к горлу. Как же я его ненавижу. Совершенно не хочется есть, но я почему-то не ухожу. Продолжаю за ним наблюдать. Заканчивает обед, кивнув соседям, поднимается из-за стола, идет к выходу. По пути останавливается рядом с какой-то компанией, ненадолго к ним подсаживается. Надо же, похоже, ему здесь интересно со всеми, кроме меня. Даже смешно… В дверях на секунду оборачивается, кидает в мою сторону взгляд и тут же выходит.


***

Снова вечер, снова бриз в раскрытые окна. Джеки собирается на свидание. Легкая кремовая рубашка, легкие летние брюки, легкая прядка на лбу, легкий запах Аква Ди Джио. Он весь легкий, счастливый. Сегодня они с Филипом встречаются в ресторане, только вдвоем. Я же иду на берег, долго плаваю, сижу на прохладном песке. Океан размеренно дышит, накатываясь на берег, лунная дорожка дробится в черных волнах. Еще одна ночь в этом тропическом раю. Я один посреди этой ночи, люди все там, где огни. Где-то среди них он, опасный и наглый, предмет моих желаний и ненависти. Все правильно, в Раю непременно должен быть Змей.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное