Мои Великие старухи

– Я люблю деньги, которые мне хорошо служат, но я для них плохой хозяин. Деньги всегда сопровождают мою работу, мою жизнь, мою игру.

…С той давней поры прошло много лет. Но помнится и видится все точно в подробном сне: склонившаяся над карточным столом пшеничная голова и огромные, впившиеся в полуприкрытый веер карт темно-карие глаза крупноносой женщины. Преферанс и рулетка были страстью всей ее жизни. Довиль, богемная Мекка Франции, средоточие праздности утомленных солнцем юга, прохлада Атлантики…

Франсуаза устала. Но держится, не подает вида. В глазах пожухлость. Я знаю, что проигранных денег ей нисколько не жаль. Они текли сквозь пальцы всю ее жизнь – гонорары за книги, экранизации, интервью. И выигрыши, выигрыши… Когда-то, много лет назад, она пришла в казино и выиграла огромную сумму – 8 миллионов франков. А утром на эти деньги купила прекрасный старинный дом. С тенью Сары Бернар, которая полвека назад гостевала у его хозяев.

Особняк в Нормандии заложила за долги

Большего выигрыша, чем подвалил ей многие годы назад, 8 миллионов франков, никогда не случалось, а «мелкие», сотеннотысячные, сопутствовали Саган всегда. Несмотря на астрономическое для Франции количество экземпляров ее книг, исчисляемое полумиллионными тиражами, денег стало не хватать. Писательница залезла в долги, рассталась с дорогим «Ягуаром», с одним из загородных домов, редкими вещами. Особняк в Нормандии заложен. Приезжая в Париж из родительского дома в провинции, Франсуаза останавливается в гостинице. Две моих встречи с Саган проходили по адресу Шерш-Миди, 91, в квартире, которую она сняла после очередного проживания в гостиничных номерах. На первом этаже были гостиная, кабинет помощницы, кухня и сад, на втором писательница творила. Говорят, что именно по этому адресу, в этой же квартире подруга президента Французской республики устраивала с ним тайные встречи. Миттеран тосковал по обществу раскованной, гостеприимной и умной собеседницы. Превращаясь в хозяйку, мадам Саган угощала гостя, тонкого гурмана-аристократа, обычной домашней едой: без свидетелей готовила жаркое, утку с апельсинами и варила ароматный кофе. О политике не говорили. Вот что такое Франсуаза Саган: первое лицо страны искало встречи с этой удивительной женщиной, выкраивая из плотного рабочего графика часок для приятного рандеву.

– Скажите, романы, книги – это ваша жизнь или чужая? До встречи с вами мне казалось, что ваша.

– Это не моя жизнь, это не жизнь других, это плод воображения. Пока воображение работает, все будет в порядке. Как только оно перестанет генерировать, кончится все. Для меня кончится моя жизнь.

– А как случилось, что в одном из ваших сочинений вы вдруг стали переписываться с Сарой Бернар? Вы что, копались в архивах? Мне кажется, такое занятие не для вашей усидчивости.

– Да, вы правы, я лентяйка. Но моя леность и движет замыслами. Чем больше я пребываю в бездействии, тем сильнее я рвусь к столу, к бумаге. Что касается Бернар, то это фиктивная переписка, основанная, однако, на биографии великой актрисы. Когда пишешь исторический роман, тебя ограничивают какие-то факты, которые сужают пределы воображения. Ибо всегда найдутся люди, которые скажут: а вот здесь не так и вот тут не эдак.

– Поэтому лучше фантазия?

– Да.

– Ну и ловко же вы выкрутились, мадам Саган. А почему все-таки Сара Бернар?

– Бернар – одна из немногих женщин, которая легко прожила свою жизнь. Жизнь, не закончившуюся в бедности, в приюте для сирых. Сара Бернар не была наказана за то, что бурно, красиво прожила отпущенное Богом. Вы, кстати, знаете, что она была страстным игроком? И денег не считала.

– Знаю. Знаю и о том, что однажды Сара продула за вечер более ста тысяч франков, огромную по тем временам сумму… Хочу спросить вас: несмотря на какие-то страшные слухи о вас, вы все-таки счастливы в этой жизни?

– Да, вполне… Надо, впрочем, постучать по сухому дереву, чтобы не сглазить. Ну, конечно, я была и на щите, и со щитом, всякое бывало. Ведь можно иметь тираж книги в полмиллиона, но достаточно влюбиться в какого-нибудь кретина и страдать, страдать…