Мои воспоминания. Брусиловский прорыв

Такие действия какой-нибудь коллегии были бы преступным посягательством на волю главнокомандующего и его основные права и обязанности. Обязательно выполнять план тому, кто его составил, и плох тот главнокомандующий, который согласился бы выполнять чужие планы. Знаменитый гофкригсрат недоброй памяти достаточно указывает, насколько преступно связывать волю полководца. Вот все, что имел Вам сказать. Прошу верить моему уважению и преданности.

А. Брусилов».

Глава 9

Все это сильно волновало общество, а меня тем более. Один из моих верных друзей слышал от одного еврея, близкого к «сферам», странную фразу при разговоре обо мне:

– Вы понимаете, нам это нужно для радио!..

Вот архаровцы! У меня душа разрывается за Россию, а они жонглируют моим именем на весь мир! Ну да что же об этом говорить, впоследствии я еще и не то узнал. Да было поздно. Я стал получать множество хвалебных приветствий, а еще больше ругательных писем. Никто не знал, в какую неожиданную ловушку я попал, большинство не могло, а многие не хотели понять моих побуждений. Да, в сущности, не все ли равно.

Россия гибла, я ничего не делал, под лежачий камень вода не пойдет. Я сознавал, что отдал свое имя на растерзание, но в глубине души надеялся, что все перемелется и в конце концов, будучи у дела, я все же пригожусь России, а не интернационалу. Но тяжело мне было, как никогда в жизни, кажется, еще не бывало. В семье моей была полная тишина, ходили на цыпочках, говорили шепотом. У жены и сестры глаза заплаканы… Совсем будто покойник в доме…

Итак, начались заседания по понедельникам, иногда случались и экстренные совещания. Из всех перечисленных лиц к нашим заседаниям совсем не попал генерал Цуриков, он приехал гораздо позднее, получив назначение инспектора кавалерии, болел и вскоре умер. Не мудрено, в Одессе он голодал и шил сапоги, чтобы заработать кусок хлеба, дабы не умереть с голоду.

В ближайшее же время после открытия «Особого совещания» с «генералами» их стали арестовывать. Зайончковский и Гутор были первыми арестованы, но не надолго. Их скоро выпустили. Что касается до Клембовского, то, невзирая на все мои хлопоты, его арестовали так крепко, что больше я его и не видел. Его не выпустили. Спустя некоторое время он умер в тюрьме от истощения. Далее я буду говорить о том, сколько раз мне удавалось спасать многих из заточения.

Но теперь только упомяну, каким тяжелым камнем остались у меня на душе два случая, когда все мои хлопоты – словесные просьбы, письменные прошения, ничему не помогли, – это когда арестовали Клембовского и ген. Лечицкого. Последнего арестовали в Петрограде после наступления Юденича, привезли в Москву. Когда мы об этом узнали, то жена моя стала хлопотать о передачах ему, я же добивался его освобождения. Но тщетно.

Мне обещали неоднократно, назначали сроки, когда его выпустят, – и надували меня. Оба они так и умерли в тюрьмах, и это глубоко меня потрясло. Что касается Лечицкого, то я допускаю мысль, что по своей честной, но узкой несговорчивости, прямолинейности действий в вопросах политики, он и не хотел сдаваться, даже в разговорах. Но Клембовский думал и действовал иначе, его поймать в неискренности относительно Советской власти было труднее[146]

. Это был человек с очень широкими горизонтами. И тем не менее они оба одинаково погибли.

Оглядываясь назад, должен сказать, что наши совещания носили характер оригинальный. Мы, в сущности, толкли воду в ступе и делали вид, что усердно работаем. В действительности же мы переливали из пустого в порожнее. Никаких плодотворных результатов совещания эти не дали; генералы только притворялись, что занимаются устройством армии, а коммунисты перешептывались и наблюдали за нами. Скучно и тошно это было.

Из коммунистов честных, казалось мне, искренних, идейных, мне приходилось беседовать с Александровым и Подвойским. Это были, безусловно, умные люди, хотя с шорами на глазах. У меня было настроение выжидательное. В общем, эта инсценировка со стороны правительства была белыми нитками шита. Это нужно было для них, для виду, «для радио», но делать дела они нам не давали, не веря нам.

Тем не менее, насколько помню, нами были рассмотрены вопросы обмундирования, снаряжения и оружия Красной армии и были спроектированы соответствующие изменения. Подробно рассмотрены состав армий, дивизий, бригад, полков, батальонов и рот. Были также подробно рассмотрены и спроектированы части артиллерии, как-то: бригад, дивизионов и батарей, причем были приняты во внимание все новые данные на основании практики последней войны.