Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг.

Не буду говорить о радости матери и сестры, когда они меня увидали в их маленьком доме Чегодаева, {описанном в первой главе «Моих воспоминаний»}. Сестре, которую я оставил 14-летней девочкой, было теперь 19 лет. Я нашел ее истинной красавицей; в особенности белизна лица и румянец на щеках были необыкновенно нежны.

Проведя несколько дней в Чегодаеве, я вернулся в Москву на службу. Четвериков обещался дать мне занятия в самой Москве, а для практических занятий не посылать далеко. Вследствие этого, чтобы провести со мной 3 месяца, назначенных для моей практики, мать моя переехала в Москву во флигель дома[44] дяди моего князя Дмитрия Волконского, где и я поселился с нею. Дядя в это время был в своем имении, с. Студенце, которое он наследовал вместе с дядей Александром от их брата Николая, умершего в турецкую войну 1828 и 1829 г.

Практические мои занятия по изысканиям для составления проекта шоссе состояли в следующем: Четвериков разделил протяжение, на котором должны были производиться под его управлением изыскания, на несколько участков, вверив их старшим инженерным офицерам, с прикомандированием к ним в помощь нескольких младших инженеров, и в том числе офицеров, присланных на практику. Изыскания на участке от Москвы до Подольска поручены были инженеру-поручику Николаю Михайловичу Никитину{474}

, которому в помощь приданы были присланные для практических занятий инженер-прапорщики: Май, барон Виттенгейм и я. Пункт для начала изысканий предположено было избрать в нескольких верстах от Серпуховской заставы, и потому упомянутые инженеры переехали в д. Чертаново{475}, в 9 верстах от Москвы, где и поселились все вместе в одной избе. Мы производили продольную нивелировку

{476} по оси предполагаемого шоссе. Наибольшее расстояние между нивелировочными отметками равнялось 49 саженям. Если по причине волнистой местности требовалось нивелировочные отметки снять на меньших расстояниях, то они брались длиной в 24 1/2 саж., 16 2/3 саж. и т. д., т. е. в 49, разделенные на 2, на 3 и т. д. При каждом пункте продольной нивелировки разбивалась поперечная профиль шоссе. Разность возвышения нивелировочных отметок определялась в футах и в десятичных долях фута. Расстояния между отметками были приняты 49, 49/2, 49/3 и т. д. саж. с целью облегчить вычисление по этой нивелировке кубического содержания выемок и насыпей, потребных для устройства шоссе.

Пока мы жили еще в Чертанове, к нам приезжал Четвериков, чтобы осмотреть избранную нами первоначальную точку для изысканий и поверить наши приемы при разбитии профилей и самую нивелировку. Во все время этих довольно продолжительных изысканий Никитин почти ежедневно ссорился с бароном Виттенгеймом; они не только ругались, но доходило и до драки между ними, что было неприятно Маю и мне; мы были очень довольны, когда окончились изыскания на означенном участке. Поводом к их ссорам была большей частью ссора легавой собаки Никитина с пуделем Виттенгейма. У последнего был в услужении латыш, который с барином и собакою спали вместе. По уму и чистоплотности выше всех был пудель, за ним следовал латыш, а барон был последним. В половине июня я получил известие о производстве меня в подпоручики; Виттенгейм и Май, не выдержавшие экзамена, остались прапорщиками на другой год. Они оба недолго прослужили в корпусе путей сообщения; первый был впоследствии камергером какого-то небольшого немецкого двора, а Май учителем в средних учебных заведениях в Москве; в 60-х годах он завел фотографию в Петербурге, где я у него снимался неоднократно, но фотография не пошла, и Май уехал на юг России. Никитин, назначенный в 1844 г. начальником работ по устройству шоссе от Малоярославца до Бобруйска, нажил при этом, как говорили, несколько сот тысяч рублей и, выйдя в отставку полковником, жил богатым человеком, но недолго. Все неправильно нажитое проиграл он в карты и еще ранее за какую-то драку был исключен из Московского Английского клуба.

Между Москвою и Подольском на бывшей почтовой дороге находилось с. Бицы, принадлежавшее князьям Трубецким{477}. По приближении наших изысканий к этому селу мы переехали в него. В господском доме жил тогда заведовавший делами князей Трубецких Василий Дмитриевич Карнельев{478}, у которого я часто бывал и гулял по прекрасным садам, окружающим господский дом.