Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг.

Планы и разрез Сухаревой башни с показанием существующего и вновь предполагаемого в оной второго чугунного резервуара и предполагаемых к устройству подземных колодцев с кранами. План второго этажа Сухаревой башни. Разрез Сухаревой башни по линии К F. Детальные чертежи кранов и задвижек. План нижнего этажа Сухаревой башни. Увеличенные чертежи колодцев B и D

Из фондов Музея воды АО «Мосводоканал»

Вскоре [Алексей Иванович

] Нарышкин уехал в свое Орловское имение, с. Егорьевское, находящееся верстах в 20 от Орла и в 6 верстах от имения С. В. Цурикова с. Лебедки. Осенью получено было известие, что он помолвлен со второю дочерью Цурикова, Марьею Сергеевной. Нарышкину было всего 20 лет от роду, а невеста его была годом или двумя его старше. Живший со мной брат ее был не совсем доволен полученным известием; ему запала давно мысль, которую он неоднократно высказывал, женить меня на этой сестре его, которую я совсем не знал. Дядя мой князь Александр Волконский, опекун Нарышкина, был, напротив, доволен. Полагая, что по состоянию здоровья Нарышкин не может прожить долго, он радовался, что немногие годы жизни своей Нарышкин проживет спокойно. Мы увидим, что дядя ошибался. Нарышкин жил долго, вовсе не спокойно и пережил свою жену. Он меня звал на свадьбу, назначенную в начале января 1836 г.

В начале 1835 г. сестра моя Викулина родила сына Николая. Мать моя летом 1835 г. ходила пешком из имения Викулиных в Киев молить о скорейшем окончании дела о браке сестры моей и оттуда проехала в Варшаву на могилу убитого при взятии этого города брата моего Александра. В Варшаве она была принята весьма гостеприимно семейством нашего тамошнего старшего священника, которое пригласило жить в его квартире. Шестинедельное пребывание матери моей в Варшаве она употребила на сооружение памятника над могилою брата, который при себе поставила, и внесла в Московский опекунский совет 2000 руб. асс. (571 руб. 43 коп., с тем, чтобы проценты с этой суммы были ежегодно выдаваемы духовенству нашей варшавской церкви за поминовение брата; мне известно, что в 60-х годах это духовенство служило панихиду на могиле брата в день его кончины.

Следственное дело о браке сестры моей, тянувшееся полтора года и запутанное разными несправедливыми, {как упомянуто мной выше}, показаниями, наконец было представлено Орловскому архиерею и лежало без движения в Орловской духовной консистории. Мать моя желала, чтобы я лично уговорил Орловского архиерея немедля окончить это дело. Это также требовало моей поездки в Орел, и я, надеясь уговорить архи ерея немедля наложить резолюцию на представленном следствии и привезти это известие матери моей и Викулиным, в начале декабря 1835 г. взял отпуск и поехал в Орел. Этот декабрь отличался необыкновенными морозами. Термометр в продолжение полторы недели не показывал менее –30° по Р [–37.5 °C]. Заведующие Московским водопроводом очень опасались, чтобы вода в трубах не замерзла; однако же он вполне хорошо выдержал это испытание. В эти морозы я выехал из Москвы на почтовых, в перекладных санях, и под Тулою отморозил себе щеку.