Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг.

В 1837 г. Цуриков ходил пешком в Хотьков монастырь{640} и в Троицко-Сергиевскую лавру перед самым праздником Рождества Христова, несмотря на сильные метели и довольно значительный холод. Я никак не мог уговорить его отложить богомолье до более удобного времени. Что же вышло из этого опасного для здоровья путешествия? Цуриков, вернувшись в Москву, часто в разговорах в обществе осуждал корыстолюбие монахов и монахинь и вообще их поведение во время богослужения, представляя их в лицах, и в особенности крылошанок{641}, подбегавших к нему в Хотьковом монастыре с предложением что-то прочитать или кого-то помянуть и требуя за это платы, говоря: «Барин, пожалуйте хоть копеечку». Рассказы Цурикова были смешны, но многим не нравились.

Я уже говорил, что старшая из сестер Цурикова, Варвара Сергеевна{642}

, была замужем за С. В. Абазою. Они зиму 1837/38 г. жили в нижнем этаже дома Аггея Васильевича Абазы{643}; бывал я у них почти каждый день и через это стал часто бывать у последнего, с которым был прежде знаком только по исполнению поручений, которые мне давал к нему зять мой С. А. Викулин. Я часто у него обедал с его многочисленным семейством. Из его дочерей замечательна была своею красотою старшая, Прасковья{644}, в это время невеста флигель-адъютанта Львова{645}

, известного музыканта, а из сыновей и тогда казался наиболее способным юношею Александр{646} (впоследствии государственный контролер, министр финансов[72] и председатель Департамента экономии в Государственном Совете).

В день нового, 1838 г. я также обедал у А. В. Абазы. Все его сыновья с своими гостями резвились после обеда в большой зале, где я сидел с их отцом, как вдруг один из гостей князь Владимир Четвертинский [Святополк-Четвертинский Владимир Борисович, кн. (1824–1859)

], очень хорошенький собою мальчик, упал и сломал ногу. Четвертинский <этот> был впоследствии адъютантом московского военного генерал-губернатора графа Закревского{647} и умер молодым от чахотки. На другой день А. В. Абаза со всем своим семейством уехал из Москвы и с тех пор постоянно жил в Петербурге.

С. В. Абаза был человек очень добрый, но простой и небольшого образования; он воображал себя деловым и способным нажить винными откупами большое состояние, подобно своему старшему брату А. В. Абазе, которого, впрочем, состояние часто колебалось. А. В. Абаза, напротив того, был человек очень большого ума, хорошо образован, весьма тонкий и ловкий. Его ум был постоянно занят большими предприятиями; <так>, последнее время его пребывания в Москве он был очень занят мыслью об устройстве железной дороги между Москвою и Петербургом и часто говорил со мной об этом предмете.

Я не имел понятия о железных дорогах, так как в начале 30-х годов в строительном курсе Института инженеров путей сообщения только упоминалось в общих выражениях о постройке железной дороги между Ливерпулем и Манчестером, но познания мои в механике достаточны были для того, чтобы делать Абазе замечания о несообразности некоторых из его исчислений. Вследствие моих замечаний он мне отдал для исправления этих неточностей составленную им записку, которую по приезде в Петербург напечатал под заглавием: «Мысли московского жителя о соединении столиц железным путем»{648}

, и вместе с графом Алексеем Алексеевичем Бобринским{649} начал хлопотать об осуществлении этого предприятия. Эти хлопоты были главной побудительной причиной к устройству железной дороги между столицами, которую правительство решило строить на свои средства, тогда как Царскосельская железная дорога была устроена акционерным обществом.

Глава IV

1838–1842