Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.

Для ревизии правления я оставался в Екатеринославе более 2 1/2 месяцев. Целое утро я занимался в правлении; остальное время проводил или дома за чтением, или в гостях, клубе и городском саду. Общество г. Екатеринослава я описал выше, а потому и не возвращаюсь к этому предмету. Придя однажды из правления в занимаемую мною квартиру, я узнал, что человек мой, уложив все мои вещи в мой дорожный экипаж, уехал в нем на присланных лошадях, но никто не знал, кем они были присланы. Я долго не мог сообразить, кто мог сделать такое распоряжение; наконец, я нашел моего человека у Катона Павловича Шабельского{441}, бывшего в это время екатеринославским губернским предводителем дворянства (впоследствии черниговский губернатор, уже умерший). Во время моего приезда в Екатеринослав его не было в этом городе. Приехав и узнав о том, что я в Екатеринославе, он прислал за моими пожитками. Шабельский жил в доме барона [Федорa Ермолаевичa

] Франка, {о котором я упоминал выше}; с этих пор я большую часть дня проводил с ним, оставаясь в его доме и в то время, которое он проводил в деревне. Шабельский был адъютантом при Клейнмихеле, когда последний был дежурным генералом Главного штаба Его Величества; понятно, что больше всего говорили мы с ним о странностях и капризах Клейнмихеля, которые нам обоим были столь известны.

В июле 1851 г. было полное солнечное затмение; я с несколькими инженерами и с вице-губернатором Н. П. [Николаем Петровичем] Вульфом спустились в лодке по Днепру смотреть затмение у Вильного порога. Во всю мою жизнь мне только один раз удалось видеть солнечное затмение в полном его величии; наступившая в середине дня темнота со множеством звезд на небе, испуг животных, старание птиц спрятаться, блеяние коров; все это произвело на меня необыкновенное впечатление.

В этом году 22 августа исполнилось 25 лет с коронации Императора Николая I, и он со всем семейством к этому дню переехал из Петербурга в Москву в первый раз по железной дороге. Ревизия IX округа путей сообщения помешала мне быть в этом поезде. Решимость Клейнмихеля везти Государя со всем семейством по неоконченной дороге, на которой не было в надлежащем числе ни сторожей, ни сигналов, и не устроено было порядка эксплуатации, можно только отнести к тому, что он не понимал опасности, какой подвергались проезжающие по дороге при означенных условиях. В одном месте дороги стрелка не была хорошо направлена на путь, по которому шел паровоз; стрелочник из отставных солдат, перед самым проходом паровоза, подвинул ее ногой, вследствие чего лишился ступни. Без этой находчивости, отважности и предан ности, о которых не было доведено до сведения Государя, поезд сошел бы не только с рельсов, но и упал бы с насыпи. Государь выходил из вагона на устроенном через ручей Веребью мосту, длиной в 300 и вышиной в 26 саж.; для осмотра моста снизу, он сходил на самый ручей.

Деревянный мост через овраг и реку Веребье на Николаевской железной дороге

Фотограф И. Гофферт. 1873. Из коллекции Центрального музея железнодорожного транспорта Российской Федерации

Когда он сел снова в вагон, поезд не мог тронуться с места; оказалось, что по распоряжению производителя работ, инженера путей сообщения Журавского{442}, рельсы на мосту, для лучшего вида, были окрашены; наконец, насыпали на них песку, и поезд тронулся. Государь довольный постройкой моста, несмотря на эту остановку, произвел Журавского в следующий чин подполковника и дал ему орден Св. Владимира 4-й ст.

Начальники обеих дирекций железной дороги [Николай Осипович] Крафт и [Павел Петрович] Мельников получили орден Св. Анны 1-й ст. прямо с Императорской короной. Клейнмихель ничего не получил ни теперь, ни при открытии дороги в ноябре; Государь в это время был им недоволен по причине, которую я объясню в своем месте.