Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.

В Петербурге, кроме Клейнмихеля, я часто бывал у родных моих Колесовых{171} и Кутузовых{172}, у Рокасовского

{173}, у моего товарища [Александра Ивановича] Баландина{174}

, у которого собирались в его маленькой комнате инженеры путей сообщения всех партий, и у других знакомых. Из литературного кружка я бывал только у П. А. [Петра Александровича] Плетнева{175}, всегда особенно дружелюбно ко мне относившегося.

Наконец Клейнмихель отпустил меня в Нижний; на Нижегородском шоссе я догнал ехавшего в Нижний старшего сына Б. Е. Прутченко Дмитрия{176}, который был тогда молодым конногренадерским офицером. Бросив наши кибитки на левом берегу р. Оки, мы перешли 6 апреля пешком через лед, который немедля по нашем переходе тронулся. На последних станциях перед Нижним я узнал об опасной болезни моей жены и, несмотря на дурное состояние льда на реке, спешил домой, где нашел сестру с двумя ее дочерьми и брата Николая. Сестра объявила мне, что жена в начале недели преждевременно родила мальчика, очень слабого, которого, однако, успели окрестить и назвали Иваном, что его похоронили в девичьем монастыре близ могилы моего тестя и что жена моя, опасно больная и нравственно расстроенная, лежит в постели. Не буду описывать моего горя и свидания с женой; и то и другое понятны всякому.

В субботу на Святой неделе получены были Высочайшие приказы от 7 апреля, в которых я был произведен в подполковники, а брат в капитаны. В корпусе инженеров путей сообщения были произведены в подполковники только двое: состоящий при графе Клейнмихеле [Аполлон Алексеевич] Серебряков и я. Серебряков обошел при этом производстве весьма многих старших его майоров; я вышел из Института инженеров путей сообщения позже его двумя годами и, следовательно, обошел еще гораздо бóльшее число старших меня майоров. С тех пор мы постоянно производились во все чины в одном приказе и всегда стояли рядом; я, как стоявший в майорском чине ниже его, и теперь в чине генерал-лейтенанта следую по списку за ним непосредственно. Подчиненные мои, производившие работы на вверенном мне участке шоссе, также получили награды.

14 апреля, в день рождения А. Б. Прутченко, была свадьба брата; я и сестра были его посажеными. За ужином вместе со свадебными поздравлениями поздравляли молодую с днем ее рождения, а меня и брата с производством в чины. Молодые поместились в нижнем этаже казенного дома, занимаемого Б. Е. Прутченко. Несносный характер молодой вскоре выказался; брат, по мягкости характера, все ей спускал и вообще баловал ее. Отец молодой, видя это, часто говаривал брату:

– Николай, послушай меня, не будь к жене твоей так слаб; она мне дочь, и я знаю ее характер; она сядет тебе на плечи, и тогда поздно будет ее переделывать.

Конечно, эти советы не действовали, и предсказание Б. Е. Прутченко вполне сбылось.

Вскоре после свадьбы сестра уехала из Нижнего, а месяц спустя уехали и молодые. Их хотел проводить младший брат молодой, мальчик лет 13, Михаил{177} (впоследствии псковский губернатор). Родители согласились его отпустить под моим надзором; итак, мы проводили молодых верст за 60 от Нижнего до ст. Золина, где с ними и простились.

После свадьбы брата я очень сблизился с его тестем; многие его считали страшным взяточником, но он в этом отношении был не только не хуже других нижегородских чиновников, но едва ли не лучше. Он был человек бесспорно умный и деловой. Дело сестры, {описанное мною в IV главе «Моих воспоминаний»}, еще не было тогда кончено. Приходя по воскресеньям обедать к Прутченко, я ему рассказывал о разных обстоятельствах дела, требовавших немедленной подачи прошений или объяснений. На другой день, рано утром, я получал от него писанные его рукою черновые прошения или объяснения, и он так умел сообразить дело по моим рассказам, что в этих бумагах, писанных на двух или трех листах, не было ни одной помарки. Ему в этом много пособляла глухота, не дававшая развлекаться ничем посторонним. Жена его Александра Максимовна, урожденная Шварц, была злая, вспыльчивая и весьма скупая женщина. Впрочем, ко мне она была расположена, а муж ее меня очень любил и высоко ставил как общественного деятеля.