Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.

С назначением меня начальником работ по устройству Нижнего Новгорода я делался постоянным его жителем и потому распорядился перевозкою в Нижний всей моей мебели и других вещей, хранившихся с 1843 г. в Москве {в нанимаемой мною квартире}. Отправление их из Москвы приняла на себя жившая у нас Е. Е. Радзевская. Исправив в Москве наш рояль, {заплатила} с лишком сто рублей, она, соблюдая нашу экономию, отправила все наши вещи на барке, которая затонула на Оке. На этой барке был весьма дорогой груз; часть его, принадлежащая нам, стоившая от 6 до 7 тысяч руб. сер., составляла в сравнении с остальным грузом весьма малую ценность. Подобные случаи с барками на Оке были весьма редки, и едва ли в том году этот случай не был единственным. Все наши вещи пролежали в воде очень долго, сверх того, были попорчены разлившеюся купоросною кислотой, которая составляла часть груза барки. По доставлении моих вещей в Нижний они были в таком положении, что бóльшая часть их была брошена, и пришлось обзаводиться вновь; {недаром говорит пословица: «Где тонко, там и рвется»}. Е. Е. Радзевская {напрасно обвиняла себя, что послала наши вещи не по шоссе, а водою}, очень досадовала, что разные мелкие вещи, которые {тогда} так любила жена моя, остались целы, и в том числе картонный рояль собственной работы моей жены, тогда как наш прекрасный рояль, за починку которого она только что заплатила более ста рублей, и вся наша мебель, купленная жене в приданое, оказались никуда не годными. В числе испорченных вещей был замечательный ковер, прекрасно вышитый двоюродною теткою моей Варварой Ивановной Колесовой, {о которой я упоминал в IV главе «Моих воспоминаний»}. Ковер этот был разыгран в лотерею в стоимости 5000 руб. асс.{183}

(1428 руб. 57 коп. сер.). Я взял два билета по 10 руб. асс. (2 руб. 85 коп. сер.) каждый и выиграл ковер, но это счастье повело меня только к убыткам. Ковер до розыгрыша лотереи висел в петербургском магазине Юнкера. Получив известие о выигрыше, я просил родственника моего Н. И. Кутузова переслать его ко мне в Москву, где я тогда жил (в 1839 г.). Кутузов мне его выслал, но не уведомил меня о его высылке и только после повторения моей просьбы отвечал, что ковер давно выслан через контору транспортов. При получении ковра из этой конторы оказалось, что в нем завелись черви и часть ковра уничтожена. Контора объявила, что она отвечает только за наружную целость посылок и не выдала мне вознаграждения за понесенный убыток. Я отдал ковер исправить за 120 руб. сер.; исправление продолжалось более года и кончилось только перед первым моим отъездом в 1840 г. на Кавказ. С того времени я в продолжение 6 лет был в постоянных разъездах и ковра не развертывал; в Нижний он был доставлен облитый весь купоросным маслом и, следовательно, никуда не годным.

При разъездах Клейнмихеля местные начальники {подведомственных ему частей} обыкновенно встречали его на границе своих управлений. 1 ноября он должен был приехать на заведоваемый мною участок шоссе; я с дистанционным инженером ожидал его у пограничного столба Нижегородской и Владимирской губернии. На этом месте не было никакого пристанища. Клейнмихель опоздал своим приездом, и мы, в ожидании его, на морозе и снегу в продолжение нескольких часов сильно померзли. Не на что было ни лечь, ни сесть, кроме замерзлой земли, покрытой снегом. Проскакав в темную холодную ноябрьскую ночь по заведоваемому мною {отлично укатавшемуся} участку шоссе, Клейнмихель был встречен на границе городской земли нижегородским полицеймейстером Зенгбушем{184}

, недавно назначенным в эту должность. Он доложил Клейнмихелю, что по случаю ледохода на р. Оке последнему отведена квартира в предместье Кунавине, расположенном на левом берегу Оки. Зенгбуш был верхом, и его сопровождали несколько десятков верховых полицейских и разного звания людей с фонарями в руках.