Она вдруг почувствовала себя странно обнаженной, словно все хрупкие барьеры, разделявшие их, внезапно обрушились. Она поспешно снова подняла взгляд к потолку.
— Вы никого и ничто не любите настолько, чтобы испытывать ревность.
— Тогда почему я велел Дороти увести отсюда молодого Шеридана? Чтобы не всадить пулю в его красивую голову!
Пораженная, она снова посмотрела ему в лицо:
— Вы шутите!
— Дороти не сочла это забавным. Меня это чувство тоже застигло врасплох. — Он прижал ее к себе и закружил еще сильнее. — Но то чувство, которое есть между нами, никогда не подчинялось обычным правилам, так ведь? Как только мы начинаем привыкать к какому-то набору правил, игра снова меняется.
Марианна почему-то не могла отвести от него глаз.
— А она изменилась?
— Да. — Он перевел взгляд на край ее декольте, обнажившего верхнюю часть груди. — И слава Богу. Мне уже начинало казаться, что я превращаюсь в евнуха.
Груди у нее вдруг налились странным огнем, словно его руки погладили их. Она с трудом проглотила вставший в горле ком.
— Дороти сказала бы, что такие слова в высшей степени неуместны. — И вдруг она взорвалась. — И насколько я знаю, евнухам не нужны гаремы вроде тех, что собрали вы!
На мгновение его насмешливое выражение лица изменилось, и ей показалось, что он вот-вот улыбнется своей знакомой ласковой улыбкой. Но намек на мягкость почти мгновенно исчез.
— Я предупреждал тебя, что буду искать утешения. Если бы три года назад ты была готова меня принять, гарем бы не понадобился. — Он улыбнулся. — Приходи ко мне сегодня ночью, и я обещаю избавиться от всех связей.
Марианна судорожно вздохнула: у нее вдруг заныло под ложечкой.
— Это невыносимо! Почему вы так… Дело в этом глупом платье, да? Как мне жаль, что я его надела!
— А мне жаль, что ты не надела его раньше. Теперь ситуация наконец прояснилась. Но мы оба знаем, что дело не в платье. Мы все равно пришли бы к этому — раньше или позже.
— Ничего подобного! Я была здесь счастлива. Я думала… — Она толком не знала, что именно она думала, но уж, конечно, не то, что вдруг окажется брошенной в такой водоворот чувств. — Мне казалось, что я в безопасности.
На его лице промелькнуло какое-то непонятное выражение.
— Я никогда не обещал тебе безопасности. Только при условии, что ты дашь мне то, что мне нужно.
Она напряглась, осознав, что в его последних словах не было чувственности — только суровая решимость, которая напомнила ей о той ночи у костра в Монтавии.
Пресвятая Дева, какой дурой она оказалась! Ведь еще днем, после разговора с Грегором, она почувствовала что-то неладное, но упорно старалась отогнать от себя мрачные мысли. Как глупо было закрывать глаза на опасность в надежде, что все обойдется. И вот кончилось тем, что он застал ее врасплох.
— Джедалар, — прошептала она с горечью. — Это о нем идет речь, да? Вы решили, что теперь я могу дать вам Джедалар.
Он поднял взгляд к многоцветному куполу у них над головой:
— Ты стала выдающимся мастером.
У нее больно сжалось сердце.
— Я же говорила, что не дам вам его. Никогда!
— Мне нужно его получить, Марианна. Я оттягивал этот момент, сколько было возможно. Я уже больше года знаю, что ты достаточно хорошо работаешь, чтобы создать Джедалар. Я надеялся, что мне не понадобится требовать его от тебя.
Слезы обожгли ей глаза, но усилием воли она сдержала их. Он не должен видеть ее слабость!
— Вы думаете, в благодарность за то, что вы заботились об Алексе и обо мне все эти годы, я смягчусь и переменю свое решение? Я вам ничего не должна. Я взяла этот мрачный замок и вернула его вам, наполнив светом и красками!
— Да, это правда. — Он заглянул ей в глаза и грубовато сказал: — И мне вовсе не нужно, чтобы ты стала мягкой. Я хочу тебя сильную. Я ценю только ту победу, которая досталась в борьбе.
— Отпустите меня! — В ее голосе звенело отчаяние. — Я не хочу дольше здесь оставаться!
— Когда танец закончится. Нам надо поговорить.
— Сейчас! — Больше она не вынесет. Она вырвалась от него и бросилась бежать по зале. За ней следовал шепоток танцующих. Наверное, в их глазах она погубила свою репутацию. Но какое ей до них дело? Она чувствовала на себе обжигающий взгляд Джордана, но, к ее облегчению, он не сделал попытки догнать ее.
Выбегая из залы, в дверях она чуть не налетела на Грегора.
— Марианна!
У него был настолько обеспокоенный вид, что она постаралась улыбнуться:
— Факелы были прекрасны. Все было прекрасно, Грегор.
— Ты говорила с Джорданом! — В его глазах мелькнуло сострадание.
Она молча кивнула.
— Дай ему Джедалар, — тихо проговорил он. — Он не хочет делать тебе больно — но сделает. Он сломит тебя любым способом, и я теперь тебе помочь не смогу.
Марианну охватило отчаяние. Она одинока. Грегор, которого она считала своим другом, тоже предал ее.
Проскользнув мимо него, она бросилась вверх по лестнице.
Грегор остановился, поджидая Джордана, направлявшегося к нему через бальную залу.
— Она пошла наверх? — спросил Джордан, подойдя достаточно близко.
Грегор кивнул.
— Идти за ней следом бесполезно. Я уверен, что она не откроет двери. Ты ее напугал.