Мой враг, моя любимая

— О тебе и обо мне? — с иронией отозвался он. — Нет. Полиция ведет расследование, и все на этом.

— Но ты… не боишься, что кто-то в городе увидит меня?

Ивар послал мне еще один настороженный взгляд.

— Ты же сама призналась, что не сказала отцу, где находишься. Он не ищет тебя здесь. Я слежу за новостями по всей округе и знаю, в каких местах даны ориентировки. Здесь пока безопасно. Ты можешь появляться со мной на улицах и только если не побежишь с криком: «Помогите!», никто ничего не заподозрит.

Соблазн поступить указанным образом был так велик, что я закусила губу. Решила же, что в этот раз не стану совершать опрометчивых поступков! Чтобы побороть наваждение, я отвернулась и прилипла носом к стеклу, разглядывая окрестности.

Вдали, между невысоких домов, подобно змеям, поднявшим головы из травы, виднелись сторожевые башни гетто. За стеклянными стенами расхаживали вооруженные охранники. Они держали под наблюдением периметр. Я смогла разглядеть отрезок высокой стены, обнесенной поверху колючей проволокой.

— Большое гетто.

— Здесь и город покрупнее твоего, — откликнулся Ивар.

Я не могла не согласиться. Улицы сменяли друг друга, и во время остановки на углу у светофора я вдруг заметила лекхе. В том, что это не просто уставшая от жизни и потрепанная невзгодами женщина, не давала усомниться лиса с грязной свалявшейся шерстью, которая крутилась у ног хозяйки. На морде животного я увидела массивный намордник, и сердце сжалось от сочувствия.

Женщина ходила туда-сюда по краю тротуара, иногда наклонялась и заглядывала в притормаживающие машины, что-то говорила, потом смиренно отступала прочь.

— Что она делает? — удивилась я.

Ивар неохотно бросил взгляд и тут же с презрением отвернулся.

— Продает себя.

— Продает? — я внимательнее пригляделась к дешевым брючкам из искусственной кожи, обтянувшим бедра лекхе и куцей кофточке, завязанной узлом на животе. — И это считается нормальным? Ей дали разрешение?!

— А что, в твоих местах нет шлюх?

— Есть, наверно, — я пожала плечами, — мне просто не приходилось с ними сталкиваться. Папа возил меня только по магазинам.

Ивар издал какой-то звук, похожий на фырканье. Потом снова посмотрел в сторону лекхе. На светофоре зажегся желтый.

— Нет, эта явно работает без разрешения. Посмотри, она, скорее всего, относится ко второй категории социально опасных. Намордник на лису сама надела — для успокоения клиентов, если такие найдутся.

— Но это же нарушение…

Не успела я договорить, как в конце квартала показались двое полицейских. Они целенаправленно устремились к лекхе, и я поняла, что, наверно, их вызвал кто-то, обративший внимание на женщину, как и мы с Иваром. Та тоже заметила опасность и рванула с места вдоль по улице. Лиса устремилась за хозяйкой. Один из полицейских вынул свисток, и оба они, придерживая фуражки, побежали за нарушительницей. Ивар нажал на газ, и дальнейшие события исчезли из поля моего зрения.

— Но зачем она так рисковала? — я отвернулась и села ровно.

— Может, ей очень понадобились деньги? — в голосе Ивара сквозило недовольство, но я понимала, что он сердится не на меня, просто испытывает неприятные чувства от увиденного. — Например, чтобы купить лекарства больному ребенку. В гетто медикаменты на вес золота, а труд лекхе оплачивается копейками.

— Но если ее поймают, то накажут…

Ивар красноречиво промолчал. Я тоже хотела завершить разговор, но вопросы так и вертелись на языке.

— Неужели она надеялась заработать именно таким образом? Кто согласится купить ее?

Я не хотела, чтобы это прозвучало высокомерно, но видимо, получилось так, потому что Ивар скептически поджал губы.

— Какой-нибудь извращенец найдется. Ты, охотница, и представить себе не можешь, какое удовольствие иногда получают люди от того, что могут помучить кого-то безнаказанно.

Моего обоняния коснулся тонкий аромат роз. А, может, показалось? Воспоминания о ночи в клане Седого нахлынули с прежней силой.

— Я рада, что мы убили тех охотников, — твердо произнесла я. — Мы отомстили за Милу.

— Ты говоришь так о собственных соратниках? — с напускным безразличием поинтересовался Ивар, но суровая складка между его бровей разгладилась.

— Как ты там говорил? «Красноповязочники» — это не «свои»? Так вот. Те гады из клана Седого для меня — не «свои».

И второй раз в жизни мне довелось увидеть, как Ивар улыбается. Это зрелище настолько захватило, что я невольно попала в плен его улыбки и не могла вырваться. Даже когда Ивар свернул с шоссе куда-то в сторону и притормозил. Я смотрела на его совершенные губы и ловила себя на мысли, что готова сделать все, что угодно, лишь бы этот великолепный мужчина продолжал улыбаться для меня. За последние дни я видела слишком много грязи, боли и чужих страданий и начинала понимать, почему он так редко это делает.