Мой выбор

Знала бы, что ты творишь, полымянница. С самого первого раза я чуть в жаре твоей насмерть не утоп, и сейчас горю и дурею. Слабая ты еще – твое спасенье, иначе бы уже выдернул из воды и на себя натянул, губы твои сжирая. Голодный, до дикости голодный по тебе, женщина.

Сонька же, будто издеваясь, последние капли выдержки моей цедя, мылась не торопясь и как нарочно дразнясь. Вымыла волосы, скрутила их еще мокрыми на затылке, заколов гребнем и открыв шею. Я поймал себя на том, что слюну глотаю и по губам изнутри языком вожу, умирая от необходимости впиться в ее кожу над беззащитным горлом. Всосать ее жадно, оставляя отчетливые следы обладания. Каждый, кто посмотрит на нее, посмеет это сделать, должен знать, кто придет вырвать его глотку даже за то, что помыслил о нашем.

Сонька села ровнее, ее дерзкие груди с торчащими сосками поднялись над молочно-белой водой так, что та ласкала, чуть плескаясь, их только снизу. А я давился завистью, ведь это я хотел облизать ее упругую плоть. Мучительница принялась ласкающими движениями тереть кожу рук, поднимая их по очереди кверху, отчего нахальные холмики подпрыгивали и доводили меня чуть не до грани. Но и на том извергиня не унялась. Встав во весь рост, стала водить ладонями по себе, подхватывая груди, прослеживая изгибы, проскальзывая тонкими пальцами между своих ног и ягодиц. Наклонялась, стоя к нам спиной, прогибаясь и ослепляя видом самую малость размыкающихся нижних губ. Да сдохну, сдохну. Понятия не имею, почему еще не ползу к ней. Подлокотники кресла, в котором удерживал последним усилием воли свою задницу, жалобно затрещали, когда я зажмурил глаза. Толку-то. Все равно уже не видел ничего от полыхания похоти. Что-то глухо стукнуло, и, зыркнув дергано вправо, я нарвался на такой же ополоумевший от вожделения взгляд побратима, каким сверкал, небось, сам. У Рэя выперли до белизны желваки, губы подергивались и кривились, он держался за угол камина, как за последнюю соломинку, и твердый камень крошился в его руке.

– Я так понимаю, что из нашего трио я тут одна хочу секса, да? – прозвучал в пространстве сжигающего меня пламени раздраженный голос Соньки, и заплескалась вода. – Блин, всегда подозревала, что соблазнительница из меня так себе. Спасибо, что заставили себя почувствовать себя круглой кривляющейся дурой.

Что? Что?!!!

Я моргнул пару раз, разгоняя полыхающую тьму перед глазами, и увидел, что Сонька уже выбралась из бадьи и вытирается рваными, даже злыми движениями. И запах той же эмоции расползался по комнате, перекрывая аромат ее вожделения. Ришевы вода и мыло! За ними я не почувствовал вовремя!

Рэй шагнул вперед, но я был быстрее. Метнулся вперед, схватил Соньку поперек талии сзади и тут же назад, падая обратно в кресло и роняя ее себе на колени. Руки побратима поймали только воздух. Но это не остановило его. Подступив к нам, он грюкнулся на колени перед креслом и на этот раз опередил меня. Запустил пятерню загребущую на затылок Соньки и, вцепившись в собранные волосы, толкнул к себе, сразу же впиваясь в губы. Рыкнув азартно, я царапнул слегка хрупкое плечо зубами и всосал нежную кожу шеи в ее изгибе, одновременно жадно захапывая в ладони обе ее груди.

Наша полымянница протяжно застонала, заерзала на мне, притираясь ягодицами к гудящему стволу.

– Чего ж вы резкие такие, – пробормотала хрипло, получив секунду свободы от нападок Рэя. И тут уж я не упустил свое – обхватил ее подбородок, поворачивая лицо к себе и практически вгрызся в ее рот поцелуем. Риш меня побей до смерти, задохнуться хочу сейчас, вот в этом моменте! По языку будто сладкий-сладкий пламень течет!

Сонька замычала мне в рот, отвечая яростно, заизвивалась вся на мне. Краем глаза я ловил, как Рэй, не теряя времени, ласкает ее грудь. Обхватывает и приподнимает одну, пока я нагло тискаю вторую, вбирает ее сосок и терзает его. Губами дразнит, прихватывает зубами, щелкает языком. Отпихнул мою руку и так же за вторую взялся, превращая бледно-розовые навершия в почти пунцовые. А я жрал-ловил волны, что шли по нашей Соньке от его ласк. Она вся дрожала и гнулась в пояснице, искушая меня освободить себя из штанов и войти в нее, насадить на себя.

Но вместо этого откинулся назад на спинку, увлекая нашу женщину за собой, и не прерывая поцелуя, подхватил под коленями обе ее ноги, поднимая их к груди, и раскрыл ее максимально перед Рэем. Выставил всю напоказ для обоих, упиваясь влажным блеском между ее бедер. Поймал одуряющую волну ее вызревшего возбуждения, что смешивалась с запахом похоти, моей и побратима. Никогда меня не жрала она сильнее, этот общий аромат теперь во мне навечно. Он навсегда отныне един с наслаждением за гранью. Опережая оскалившегося и затрясшегося в нетерпении Рэя, скользнул пальцами между мокрыми складками мягчайшей плоти и погрузил их в щедрую влагу. Сонька вскрикнула и изогнулась на мне дугой, упершись затылком в ключицу. Дергалась и мотала головой, пока побратим порыкивал в мучительном ожидании.

– Рунт… Рунт!.. – взмолилась она. О чем? О немедленном освобождении?