Моя армия. В поисках утраченной судьбы

На танцы в полушубке и валенках не отправишься. В сильные морозы алзамайские патрули не так строго соблюдали устав строевой службы, и можно было появляться там одетым не по форме. Я надел шинель, начистил сапоги. У меня уже были для таких случаев перешитые брюки, напоминавшие галифе. Такое нарушение формы никакой мороз не извинял, но патрули меня знали, знали, что я в некотором роде на особом положении, и вряд ли стали бы придираться.

В кабину полуторки сел офицер. Больше там места не было, и я устроился в кузове. Вспомним, какая была температура... По таежной дороге девять километров — довольно длительный путь. Короче говоря, когда машина остановилась перед магазином в Алзамае, где мы получали продукты, то самостоятельно вылезти из кузова я уже не мог, поскольку совершенно задубел. Мне помогли добраться до раскаленной высокой круглой печки в магазине, где я постепенно обрел способность двигаться. Машину нагрузили. Офицер остался в Алзамае — там он и жил. А я сел в кабину и вернулся в часть. Танцевать я, конечно, смог бы. Но возвращаться поздно вечером пешком в -50°, девять километров по тайге в сапогах и шинели... На такой героизм ради девушки в синей шубке я оказался не способен.

Странно, но больше на танцах она не появлялась. Впрочем, я почти и не бывал на них, поскольку выходные часто заняты были репетициями самодеятельности или поездками с концертами.

Наши репетиции я по сию пору вспоминаю с каким-то особенно приятным чувством — теплый маленький клуб, алзамайские девушки, по-отечески приветливый гвардии майор Мурзинцев, другие участники, Стась Луцкий и Сережа Мороз, взводные в том числе... Все было как-то очень славно.

Уже в апреле, когда морозы ослабели, я любил в перерывах выходить в гимнастерке на край нашего оврага — клуб стоял, как помним, именно на краю, — и смотреть на звезды: звездное небо и бесконечная тайга вокруг...  

 17.II.1956. «Привет, дорогие. Получил ваше последнее письмо. Простите, немного задержал ответ <...>. Каждый день приходилось бывать в Алзамае. Часто ходил туда пешком. Погода эти дни стояла превосходная, и прогулки эти доставили мне массу удовольствия. Относительно тепло. Солнечно. Идешь, идешь, потом встанешь и слушаешь: ветра нет, тихо, сосны от мороза потрескивают, иногда дятел постучит, в Алзамае вопят паровозы. Пихты, кедры, сосны—

зеленые. Особенно кедры. Снег сверкает, небо—синее ослепительно.

На деревьях блистающий снег. Сочетание яркой зелени игл и переливающихся блесток изумительно. Деревья на дальних сопках теряют объемность и кажутся нарисованными на ярком синем фоне. Очень красивы сосновые стволы, освещенные солнцем, они кажутся прозрачными, напоминают вкусный цвет густого меда. Замечательно красиво, друзья. <...> На днях позвоню вам, звонить буду рано утром по вашему времени. Ждите.