Моя девушка уехала в Барселону, и все, что от нее осталось, – этот дурацкий рассказ

Вот папа с красными волосами. И на велосипеде. Это вообще странно.

А вот с девушкой кормит голубей на площади Сан-Марко. Красоту девушки, уверен, ты отметишь. Только подумаешь: «Что за нелепую одежду носили в то время».

А потом будут фотографии, сделанные, когда уже ты появился на нашей планете.

С мамой. Моем тебя в маленьком корытце. Ты еще и еще раз задашь себе вопрос: почему они не смогли жить вместе? И вновь достанешь из подсознания ее и мой, в общем-то, один и тот же ответ.

Папа – дайвер. Пока он надевает резиновый костюм, ты, любопытный, успеваешь подышать из баллона. Фотоаппарат фиксирует это. (А вечером я с удовольствием подглядываю в ванную, как ты в маске, сделанной из прозрачной мыльницы, смотришь на белое дно: «как папа».)

А вот отец стоит с кем-то лысым. Улыбаются. Знакомое лицо. Как его звали? Да, Брюс Уиллис, был такой актер.

Папа и мама на пляже. Смотрят в разные стороны. Ты, маленький, посередине, улыбаешься прямо в камеру неизвестному фотографу. В море холодно, видно на заднем плане, что никто не купается.

Впереди действительно милиционеры.

Проезжаем, снизив скорость.

Они внимательно вглядываются в наши лица.

Опять смотрю в зеркало водителя, чтобы увидеть реакцию Сергея.

Он что-то шепчет. Похоже, молится.

Пронесло.

– Наверное, еще не успели передать, – произносит он свои первые после происшествия слова. – Или рации не работают так далеко. А может, и не передадут вообще. Потому что засмеют ребята из других отделений. Извини, пожалуйста.

Скорее он успокаивает себя, чем обращается ко мне. Голова Роби на моих коленях. Спит и улыбается. Наверное, повстречал во сне Человека-паука. Я шепчу тебе:

– Малыш, у нас впереди столько всего интересного, важного. Мне так много нужно тебе успеть дать. Послушать. Показать. Попробовать. Я буду рядом с тобой. Но не всегда. Знаю, что когда тебе исполнится пятнадцать, ты потихонечку пойдешь от меня своей дорогой. Но я хочу успеть показать тебе неземной свет прожектора поезда, разрезающий ночную тьму.

Хочу, чтобы мы сидели в лесу и любовались этим дивным светом. И дымом из трубы, обволакивающим луну.

Хочу, чтобы маленькие колибри доверчиво садились тебе на открытую ладонь в теплом городе Пасадена.

Чтобы ты чувствовал вибрацию этого крошечного прекрасного тельца и задумался о том, как причудливо мироздание.

Чтобы ты ощутил вкус дымного чая звездной ночью, сидя в пластмассовом кресле и слушая шум прибоя.

Чтобы теплые волны гладили твои ноги.

Чтобы ты расправил плечи, когда ребята в перерыве в раздевалке похлопают тебя по спине, потому что ты забил важный для команды гол.

Чтобы ты хоть раз попробовал эту невероятную марсельскую рыбную похлебку с сыром в ресторанчике дядюшки Жиля. (Ты уже бывал там в три года. И тогда тебе не понравилось. Ты выплевывал ее на слюнявчик. Найди ее. Попробуй! Ты обрадуешься. Это как с подсолнухами. 26, Rue de Potou, Marsielle.)

Хочу, чтобы, когда тебе предложат твою первую сигарету с марихуаной – а тебе ее предложат, – хочу, чтобы тебе не понравилось. Раз и навсегда.

Чтобы ты порезал руку и смешал свою кровь с кровью лучшего друга, назвав его братом.

Чтобы ты хоть раз танцевал под дождем на палубе плывущего корабля.

Чтобы когда-нибудь, в Камбодже, ты поднялся на самую высокую гору и провел ночь в заброшенном монастыре. А утром у алтаря увидел много-много выложенных камнями слов на разных языках. Чтобы ты обнаружил среди них слово «ЛЮБОВЬ» и знал, что его оставил здесь твой отец.

А когда ты услышишь другое слово: «ПРОЩАЙ» от любимого человека, хочу, чтобы тебе было больно. Но чтобы ты не заплакал.

И еще. Послушай, пожалуйста, первый альбом певицы Земфиры. Найди его в какой-нибудь лавке старья или, я не знаю – скачай, что ли, и вслушайся в ее песни. Я не смогу тебе так рассказать о женщинах, как она.

А вот теперь у нас действительно серьезные проблемы. Уже смеркается. Сергей включил фары. И вот они высвечивают дорогу. Она впереди перекрыта. Милицейская машина стоит перпендикулярно и блокирует путь. Сирены не слышно. Но от этого еще хуже. Синий цвет с периодичностью в шесть секунд слепит глаза.

Лампа для прогревания гланд.

Ночной свет в пионерском лагере.

Убогое освещение в холодной казарме.

Тихо. Сейчас прозвучит приговор.

Роби проснулся и с любопытством смотрит в окно.

Я обнимаю его. Зачем-то говорю, что все будет хорошо.

Милиционер наклоняется к окну водителя.

Отдает честь и просит документы.

Возле машины еще двое с автоматами.

– Извините, пожалуйста, что пользуемся служебным положением. У вас номера столичные. Если вы в Москву, захватите попутчицу?

Только сейчас за спинами милиционеров мы разглядели улыбающуюся женщину с большой сумкой.

Лидия Ивановна, ветеринар, рассказывает о теленке, которого сбил «жигуленок». Самый внимательный ее слушатель – Роби. Он выясняет подробности. С какой скоростью ехала машина? Почему теленок гулял на дороге? Сколько ему было лет? Совсем стемнело, но Сергей все равно едет очень быстро. Пристраивается к какой-нибудь большой машине, чуть сзади и левее, и, как только позволяет свободная встречная полоса, идет на обгон.