Моя девушка уехала в Барселону, и все, что от нее осталось, – этот дурацкий рассказ

О том, как любит своего сына таксист-армянин, что подвозил его сегодня.

О том, сколько возни с ведерком грибов, собранных и подаренных папой.

Он может вдруг заговорить со слушателями об инопланетянах, потому что находится под впечатлением от прочитанной русской книжки о какой-то голой прекрасной женщине, живущей среди кедров в тайге и разговаривающей с медведями.

А иногда, когда ему грустно, что бывает не часто, может поставить несколько раз подряд одну и ту же песню, что вообще-то вопиюще с точки зрения радиоформата, но Ренарсу можно простить: эту песню вместе с ним будет слушать и проживать весь город.

Иногда он высчитывает, какой сегодня день по календарю французской революции, и так и объявляет: «Всем привет, сегодня двенадцатое брюмера, температура воздуха в среднем 300 градусов по Фаренгейту, а в Бомбее сейчас поздняя ночь».

Мне нечему научить Ренарса, он такой, какой он есть, не святой, не мессия, просто человек своего времени. Хороший человек. Мы подружились с ним сразу же, с первых слов, когда он, прослушивая новые диски, спросил меня:

– А вы сейчас любите? Тогда вам очень понравится вот эта песня, – и протянул наушники.

– Я сейчас не люблю, но очень хочу, – ответила я. А потом, послушав, добавила: – Но песня мне понравилась, я буквально прочувствовала, что она стала бы моей, если бы мне было сейчас кому готовить завтраки.

– Так все впереди, Анна, – сказал он настолько просто и уверенно, что не осталось никаких сомнений, что действительно так оно и будет.

Этот Ренарс располагает к себе в такой степени, что сразу ему, незнакомому человеку, выкладываешь свои мысли.

Спустя пару дней Ренарс познакомил меня со своей прекрасной Агатой. Они пригласили меня на ужин в ресторанчик на берегу реки, с видом на старый город. Я к тому времени уже видела Агату по местному телеканалу. Она – самая юная и, пожалуй, самая красивая актриса своей страны. Латвия гордится Агатой и посылает ее на международные конкурсы красоты. Когда вечером идет сериал с ней в главной роли, количество людей, ужинающих перед телевизором, резко увеличивается, а сразу по его завершении в чатах начинается подростковая полемика насчет ее улыбки, сексуальности и отношений с Ренарсом.

Ребята – самая модная и известная здесь пара. В моей стране столько внимания и времени уделяют только Бекхэму и Виктории. Но Ренарс и Агата еще не женаты, и детей у них пока нет. Каждая пара, наверное, слышала в свой адрес фразу: «Какие же вы красивые. Как вы подходите друг другу». Уверена, что это так. Я сама ее слышала как минимум три раза. С тремя разными мужчинами. Но здесь, в их случае, нет места цинизму: кажется, они-то по-настоящему подходят. Чистая, детская улыбка Агаты, будто эльфы послали на землю своего делегата, и легкость, свет и глубинная мудрость Ренарса.

Я любовалась ими. Фиксировала тот самый момент: август, вечереет, жара еще не спала, спокойная речка с вальяжно покачивающим белыми боками паромом, черепицы домов на том берегу. Жаркий ветерок надувает, как паруса, шторы в ресторане. И само счастье за одним столиком со мной. А они, щедрые молодые люди, дарят себя всем окружающим, потому что их переполняет любовь.

Вот как они разговаривали между собой:

– Когда нам будет по сорок пять лет, мы с тобой поедем в кругосветное путешествие на целый год. Будем останавливаться там, где нам нравится, и жить подолгу в самых красивых местах планеты, – говорил Ренарс.

– Когда мне будет сорок пять, я умру, потому что буду старая и некрасивая, – отвечала Агата.

– Подожди! Но мы же не успеем тогда досмотреть сериал Lost!

Мы все задорно смеялись. Агата расспрашивала меня о Джоне Малковиче, узнав, что я с ним знакома. А Ренарс о чем-то, насупившись, говорил официанту в длинном черном фартуке, похожем на юбку. Тот принес журнал с ребятами на обложке.

На нечеткой фотографии они в супермаркете выбирают молоко.

– Анна, у вас так же? Нельзя выйти на улицу, чтобы за тобой не следили? Неужели кому-то может быть интересно, что другой человек покупает в магазине? – интересуется Ренарс.

– Неправильный вопрос. Не неужели, а почему? Почему это чужая личная жизнь подменяет людям их собственную? Вот правильный вопрос. Это грустно. Да, у нас то же самое. И уже очень давно. Поздравляю вас, еще одна типично английская традиция стала вашей – подглядывать друг за другом. В вашем языке есть это выражение, что человек должен пройти в жизни три испытания: огнем, водой и медными трубами?

– Медные трубы – это слава, да? Есть такое, – отвечает Ренарс.

– Очень плохой фотограф, – ворчит Агата. – Посмотрите, как здесь у нас вытянуты лица.

Я очень сдружилась с Ренарсом за время своей командировки. Меньше – с Агатой, она все время на съемках и показах. Эта парочка стала для меня символом Латвии. И примиряла с ней, потому что мне как жителю мегаполиса она надоела уже после первых выходных.