Моя Европа

Когда гости разошлись, мы с Яном до трёх утра проговорили обо всём на свете кроме политики. Вечеринка прошла замечательно, но впереди нас ждал напряжённый день. В воскресенье Яну предстояло выступить на большом словацком митинге, проводившемся под открытым небом и посвящённом памяти партизан Южной Богемии, отдавших свои жизни в борьбе с нацистами. Как заметил Ян, это будет почти коммунистическая манифестация, а Мних, где его намечено провести, расположен в восьмидесяти милях от Праги (Мних (Mnich), по-немецки Мюних (Мюнхен) - это всё одинаковые слова, видимо, популярные в центральной Европе http://en.wikipedia.org/wiki/Mnich_%28Pelh%C5%99imov_District%29 Прим ред.

Воскресным утором в начале десятого мы с Яном выехали из Черниного Дворца, заехали в отель за Марсией Девенпорт и направились в Мних. Над Прагой сгустились тучи, и накрапывал дождик. Даже словаки чувствуют себя разбитыми после выпивки: Ян выглядел уставшим, помрачневшим и хранил молчание.

Я знал, что он специально не готовил речь к предстоящему выступлению. Накануне, вернувшись из Лани перед самой вечеринкой, на письменном столе Яна ждала небольшая посылка. В ней оказалась Библия с примечаниями его отца. Томаш Масарик передал её Шамалу (Šámal), своему Канцлеру, возглавлявшему в годы Первой Мировой войны чешское подпольное движение. (Шамал-Шамиль, это всё названия одного порядка. Очевидно, что еврейское имя. http://cs.wikipedia.org/wiki/P%C5%99emysl_%C5%A0%C3%A1mal Прим. ред.)

Во время Второй Мировой войны нацисты арестовали Шамала и замучили до смерти в Берлине. Главным образом, благодаря стараниям Яна, его пепел был найден и привезён в Прагу всего за несколько дней до моего прибытия. В благодарность мадам Шамал прислала Библию Яну. Он раскрыл её наугад, прочитал несколько строк и вдруг вскочил: «Это станет моей речью завтра!».

По мере того, как мы отъезжали от Праги, небо всё больше прояснялось. А когда мы доехали до Табора (прим., город в Богемии) дождь совсем прекратился. В этом старинном гуситском городе (Образован в 1420 году иудействующей сектой гуситов-адамитов. Прим. ред). Партизанский комитет устроил для нас роскошный обед. Главным распорядителем был крупный, можно сказать полный мужчина с холёными руками. Его тёмный костюм выглядел так, будто был сшит на Савиль Роу (прим., Savile Row – улица в Лондоне, где расположены модные ателье http://en.wikipedia.org/wiki/Savile_Row ). Он был чрезвычайно любезен. Я очень удивился, когда Ян прошептал мне, что этот человек являлся коммунистом, типичным представителем откормленной буржуазии, вступившим в ряды партии из карьеристских соображений.

Во время обеда я разговорился с настоящим коммунистом, молодым мужчиной, который три года провёл в нацистском концентрационном лагере. Я спросил его, как к нему там относились. Вместо ответа он показал свои зубы. Они все оказались вставными, большинство коронок были сделаны из золота. Джентльмены из Гестапо повыбивали ему все зубы.

После обеда нас рассадили по машинам и повезли на митинг. Солнце уже сияло вовсю, и, въехав в маленькую деревушку Мних, мы уже издалека увидели собравшихся на манифестацию людей. Место поражало своей помпезностью. Памятник, который предстояло открыть, был обернут чёрной материей и располагался на небольшом холме. На огромной поляне, заросшей травой, собралось более 20 тысяч человек: крестьяне в национальных костюмах, ветераны Первой Мировой войны, солдаты, офицеры и военные оркестры, дипломатические представительства Советского Союза, Польши, Югославии и Болгарии. Коммунисты составляли большинство. Только Марсия Девенпорт и я оказались не словаками среди этой массы народа.

Справа от памятника установили длинную скамью для вдов и матерей погибших. С левой стороны располагалась деревянная трибуна для выступлений. С земляного возвышения, где установили памятник, открывался потрясающий вид на поля и волнистые холмы, поросшие лесом. Вдали голубой грядой поднимались горы.

Мы заняли отведённые нам места во втором ряду, позади словацких послов. Ян заметно нервничал, ему не сиделось на месте, и он постоянно просил у меня закурить. Его выступление планировалось ближе к концу митинга, поэтому у меня оказалось достаточно времени, чтобы увидеть и услышать различных коммунистических докладчиков.

Заметной фигурой был Рудольф Сланский, – Генеральный Секретарь Чехословацкой Коммунистической партии.