Моя история

Отец мне не поверил и ушел куда-то по делам, а я достал лестницу и полез наверх посмотреть. Ощущение у меня было глуповатое, потому что я прекрасно знал, что не относил их сюда, и был уверен, что отец с мамой их тоже не трогали. На этом чердаке мы обычно хранили консервы, какие-то другие съестные запасы и разный хлам, который обычно скапливается в доме. Среди всего этого я разыскал старый мешочек, и что-то мне подсказало, чтобы я в него заглянул. Хотя это было даже смешно: я и представить себе не мог, каким образом медали могли попасть именно в него. В мешке лежала куча каких-то старых маек, другие ненужные вещи. Но я упорно продолжал в нем рыться и все-таки обнаружил пропавшие медали.

Я был поражен своей находке, потому действовал исключительно по наитию, по какому-то очень странному ощущению, никакой здравый смысл мной не руководил. Я ломал голову в догадках и подумал даже, что мой отец сам их туда спрятал и забыл об этом. Но сейчас это было уже неважно.

Когда отец вернулся домой, я очень радостно сообщил ему, что нашел медали, которые и в самом деле оказались на чердаке в старом пыльном мешке. Он рассмеялся и сказал:

— Тебе не нужно было выдумывать всю эту историю. Просто в следующий раз не надо брать без спроса, Ури. Хорошо, что ты их нашел.

Я был в отчаянии: никто не верил мне, когда я говорил правду.

Еще более странная вещь произошла однажды в военном лагере, куда я пришел навестить отца. Его служебная комната находилась в помещении, похожем на большую клетку. Там хранились сотни автоматов, пистолетов и другие боеприпасы. Я очень любил ходить туда и разглядывать оружие, покрытое защитным слоем масла.

В тот раз отец взял меня с собой на стрельбище. Он всегда учил меня осторожному обращению с огнестрельным оружием и иногда разрешал мне пару раз выстрелить на стрельбище. Мне это очень нравилось. Он требовал, чтобы я всегда проверял пистолет, даже если был уверен, что он пуст и не заряжен. Когда мы пришли стрелять, он показал мне, как проверить, не остались ли в стволе пули. Он проделал это очень осторожно, внимательно, показывая мне пустые камеры. Убедившись, что пистолет не заряжен, я направил его еще раз с сторону стрельбища, просто чтобы услышать щелчок. Но неожиданно, когда я нажал на курок, пистолет выстрелил и из ствола вылетела пуля. Отец резко вырвал у меня пистолет, раскрыл его и перепроверил. Он не верил своим глазам и был очень сильно смущен и взволнован.

Теперь я понимаю, что может быть какое-то разумное объяснение того что случилось. Например, в том случае, если отец не до конца проверил пистолет. И я бы не поверил в это, если бы кто-то другой рассказал мне всю эту историю. Но берусь утверждать, что пистолет тем не менее был пустой.

Все эти удивительные вещи были лишь прелюдией тех потрясающих явлений, которые еще должны были произойти. А тогда я просто не понимал, что во Вселенной существует какая-то сверхъестественная физическая сила, которая действует через меня. Я и не думал об этом, а только удивлялся тому, что происходит, и страдал оттого, что мне никто не верит.

Когда мы готовились к переезду на Кипр, мне пришлось столкнуться с новыми огорчениями. Во-первых, выяснилось, что я не могу взять с собой собаку. Нужно было снова расставаться с Тцуки, теперь уже навсегда. Один наш друг, который жил на ферме, согласился забрать его к себе. Я нежно обнял Тцуки, поцеловал его в морду и заплакал. А потом долго смотрел, как его уносили по улице. Единственное, что меня утешало, — это то, что он попал в хорошие руки.

Мне было уже 11 лет, и наш переезд для меня очень многое значил. Несмотря на все переживания, связанные с собакой, конечно же, были вещи, которые волновали меня больше Тцуки. Я думал о том, как сложатся мои отношения с отчимом и как вообще я смогу жить в стране, где не говорят на иврите. Мама уже успела побывать на Кипре, пока я был в киббуце, и она рассказывала мне, какое это красивое место. А главное, что Ладислас уже купил мне очень хорошую собаку, и я, естественно, ждал с нетерпением встречи с ней.

В тот день, когда мы уезжали, отец отвез нас в Хайфу, откуда отправлялся наш корабль. В порту было очень много людей: американские туристы, моряки, даже русские. Все было ново для меня и очень интересно. Я постепенно стал забывать грусть, которая неожиданно накатила на меня перед самим отъездом. Мой отец, прощаясь, сказал, что я обязательно вернусь в Израиль навестить его. Мы прошли через таможню и сели на корабль. Отцу разрешили оставаться на корабле до тех пор, пока не раздался сигнал об отходе судна. Я видел, как он еще долго стоял на пирсе, махая нам рукой. Не знаю, о чем он думал тогда. Быть может, он тоже радовался, потому что знал, что я буду находиться в безопасности и что со мной ничего не случится.