Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Это было последней демонстрацией силы Лиги Наций. После этого её деятельность в полном смысле этого слова прекратилась.

Когда я перечитывал заявления, высказанные при обсуждении этого вопроса, мою душу согревали возвышенные слова и мысли, звучавшие там. С другой стороны, удручало то, насколько беспомощной была не только Лига Наций, но и международная мораль. Создавалось впечатление, что силы зла брали верх над силами добра.

Со стороны Советского Союза позже заявляли, что Лига Наций никогда прежде не придерживалась того же принципа, как в случае с Финляндией, поскольку она, к примеру, не исключила Польшу в связи с её агрессией. Нельзя сказать, что такая позиция Советского Союза была безосновательной.

Так растаяла ещё одна большая фантазия. В 1920-е годы на Лигу Наций надеялись и многого от неё ждали.

Хорошо известны уничижительные высказывания циников в адрес Лиги Наций. «Евангелие от Вильсона», «заоблачные грёзы», – сказал об устремлениях Лиги Наций почтенный французский дипломат, посол граф де Сент-Олер. Другие дипломаты были более сдержанны. «Лига Наций основывается на предпосылке международного бескорыстия. […] Инстинкт самосохранения, который является корнем всяческой политики, отпугивает государство от войны за дело другого народа», – говорит англичанин Гарольд Николсон. Вместе с тем, он дополняет, что, хотя такая критика сама по себе понятна, она не является окончательной; идея Лиги Наций, несомненно, возродится, если насилие не победит в Европе. И наконец, третий – старый и опытный дипломат, француз Жюль Камбон, в своей известной книге “Le Diplomate”1

придаёт Лиге Наций весьма большое значение как представителю общего мнения, хотя именно в этом и заключалась слабость Лиги в «борьбе с человеческим злом». Камбон полагает, что, если бы Лига Наций существовала во времена Кавура и Бисмарка, эти государственные мужи не могли бы не обратить внимания на единодушную позицию организации.

Пример Финляндии осенью 1939 года вновь показал, что значение Лиги Наций переоценивали. В какой-то мере Лига была даже во вред, поскольку она убаюкивала государства-члены, создавая у них чувство безопасности, отчасти стимулируя пренебрежение к вопросам обороны и подталкивая к неверной оценке международной ситуации.

В Финляндии мы были горячими сторонниками Лиги Наций. Такая позиция для малого государства весьма естественна. Лигу Наций как гаранта мира и неприкосновенности своих членов считали опорой малых государств. Лига была единственным местом, где малые народы, наравне с большими, могли выступать по общим для всех вопросам. Она производила впечатление средства, с помощью которого малые государства могли, по крайней мере, в какой-то степени, подняться из атмосферы той неприметности и незначительности, в которой они жили своей замкнутой жизнью, если не оказывались объектом внешней политики великих держав.

В Финляндии приходилось придавать особое значение мировому общественному мнению. Во времена правления России, особенно в годы угнетения, мировое общественное мнение и симпатии, находившие выражение в газетных публикациях, адресах, подписанных известными зарубежными учёными и другими деятелями культуры, были нашим утешением. Пусть эти выражения общественного мнения и не останавливали хода событий, но они, по крайней мере, делали в какой-то степени известными нашу страну и наши дела. Опять же, утопающий хватается за соломинку.