Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Для того, чтобы окончательно прояснить ситуацию и поставить точку в этом вопросе, 19 февраля король Швеции продиктовал своё мнение для внесения в правительственный протокол. «Всё это время я с неослабевающим восхищением слежу за героической борьбой нашей братской Финляндии против превосходящих сил, – говорилось в нём. – Швеция с самого начала пытается ей помочь отправкой добровольцев и многими другими способами, но уже в самый первый момент я сообщил Финляндии, что она, к сожалению, не может ожидать военного вмешательства. С горечью в сердце после долгих размышлений я пришёл к пониманию того, что в нынешней ситуации мы должны находиться на прежней позиции. У меня сложилось глубокое убеждение, что, если бы Швеция вмешалась в конфликт в Финляндии, нам угрожала бы наибольшая опасность, не только то, что мы были бы вовлечены в войну с Россией, но также и в войну между великими державами, и такую ответственность я не мог взять на себя. В такой ситуации, не исключено, что для нас было бы очевидно невозможным оказывать Финляндии и ту помощь, которую она сегодня от нас получает и в которой она так нуждается, как и ту, что мы и далее готовы оказывать от чистого сердца». Король завершил своё высказывание надеждой на то, что народ Швеции и в этой сложной ситуации поймёт и одобрит его действия.

Поступок короля разрешил исход дела, как и положил окончательный конец всем нашим надеждам на получение из Швеции военной помощи.

Аналогичную позицию в отношении Норвегии высказал 19 января министр иностранных дел Кут, который мог опереться на неопровержимый факт, что Норвегия в силу малочисленности своей армии не была способна на оказание какой-либо военной помощи. Кут, в частности, заявил: «Мы были рады видеть Финляндию в сфере сотрудничества северных стран, но эта работа никогда не имела военной составляющей. Когда главы правительств и министры иностранных дел северных стран собрались в Стокгольме, там дали чётко понять, что ни одно северное государство не имеет военных обязательств перед другими. Санкционные распоряжения Лиги Наций не имели практического воплощения». Уже в декабре он сказал, что Норвегия не могла пойти по пути «авантюристской политики», а должна была придерживаться только политики мира.

Помимо Швеции, мы получали некоторое количество военного имущества и иной помощи от западных держав, из Англии и Франции, а также финансовую помощь от Соединённых Штатов. В декабре был поднят вопрос о военном вмешательстве западных держав. Этот вопрос так или иначе обсуждался в январе и феврале. Вопрос рассматривался на общем высшем совете западных держав в Париже в первой половине февраля, при благожелательном к нему отношении. С нашей точки зрения, вопрос был сомнительным и запутанным. Да и с географической точки зрения, эффективная помощь была затруднена. Войска западных держав должны были прибыть через Норвегию и Швецию, но Швеция и Норвегия отказались пропускать войска через свою территорию. Мы могли быть вовлечены в войну с Германией, поскольку немцы воевали против своих врагов везде, где бы с ними ни встречались. Согласно мнению правительства, надо было избегать войны с Германией, поскольку это могло вовлечь нас в войну между великими державами. И ещё один не самый последний аргумент: чтобы помощь была достаточной и эффективной, были нужны крупные военные силы. Но препятствием были уже сами транспортные проблемы, даже если бы было получено разрешение Швеции и Норвегии на проход войск. Надо было исходить из того, что помощь, в любом случае, была бы недостаточной, возможно, подобной английским экспедиционным войскам в Мурманске в 1919 году. Да и эти войска не успели бы вовремя прибыть к месту назначения.

Все эти обстоятельства мы обдумывали многократно. Осторожная позиция в отношении помощи западных держав была обоснована, но раз мира не удавалось добиться и не было известий об иной возможной помощи, то, как говорится, утопающий хватается за соломинку. Дело могло в итоге дойти до того, что мы стали бы частью общего фронта западных держав.