Моя рыжая проблема

Помню, два года назад, когда случилась какая-то путаница с билетами и нас посадили в конце салона, у самых туалетов, а полет проходил от турбулентности до турбулентности, Лоран безмятежно продремала весь восьмичасовой рейс до Шерерских островов и потом спустилась по трапу такой же ослепительной стервой-блондинкой, какой и поднялась на борт. У нее даже локоны не растрепались. Ну а меня даже тетя Глэм при встрече не узнала из-за вороньего гнезда на голове и шикарных синяков под глазами от недосыпа… Но стоит ли упоминать о таких мелочах?

Сейчас, после нелепо короткого ночного сна и безумного забега через долину-ловушку, самым рациональным решением было бы отдохнуть хотя бы в полете, чтобы не представать перед обитателями Лагона угрюмой дикаркой. Благо взмахи крыльев гигантской птицы вскоре перестали ощущаться, а держал меня Тейт крепко. Но стресс подействовал как хорошая инъекция кофеина. Все три с лишним часа – два сета или около того, по уверению рыжего, – я только и делала, что вертела головой и задавала вопросы. Да и поглядеть было на что.

Ландшафт поражал воображение – как в хорошем смысле, так и в дурном. Путешествовать с группой Эрнана мне приходилось достаточно – десятую часть обитаемого мира мы объехали точно. Однако таких перепадов высот у нас, думаю, нигде не было. Западная Арраска с ее каньонами и пиками по сравнению со здешними пейзажами была все равно что песчаные карьеры рядом с настоящими горами. К тому же рельеф менялся столь резко, что впору заподозрить – его сформировали искусственно, в общем, Тейт и подтвердил это косвенно, сообщив, что в древности окрестными землями «много занимались».

Думать не хочу, что он подразумевал. Воздействие такой силы…

Первую горную гряду мы миновали по ущелью – грандиозному, глубиной километров двенадцать, не меньше. То был настоящий естественный лабиринт: повороты, развилки, слияния, слепые «туннели» – перемычки между разными «рукавами». Но рыжий ориентировался там вполне уверенно. Несколько раз мы пересекали тайные долины в обрамлении загнутых внутрь скальных «лепестков», и каждая следующая не была похожа на предыдущую. Одну из них я вообще издали приняла за море: она переливалась изумительными оттенками синего – от светлой бирюзы до насыщенного кобальта, от ультрамарина до нежного бледно-голубого, а на подлете слышался низкий гул и ритмичный плеск. Запах йода, плесени и сырого мяса там стал особенно сильным.

– Опасно, – качнул поводьями рыжий, когда заметил, как я засматриваюсь на это чудо. – Надо уходить выше.

– А что внизу?

– Ну… – растерялся он, не зная, как объяснить нечто очевидное с его точки зрения. – Помнишь гаюс? Такую голубую штуку в лесу, где за нами айры бежали?

Я тут же ярко представила химеру с оголенными костями. Захотелось поджать ноги, хотя до смертоносной синевы было километров пять или около того.

Ущелье вывело нас в долину, точно сшитую из клочков ткани. Сказочно изумрудные холмы вдруг сменялись ковром из алых и пурпурных цветов, а затем сразу, без намека на переход, вырастала стена деревьев-великанов, обрамляющих глубокую воронку в земле или темно-синее озеро. Две широкие реки стекали с гор и ближе к краю долины сливались в одну, и в общем русле россыпью лежали мелкие островки, словно кто-то опрокинул коробку с детскими карамельками. Здесь Тейт заставил свою оранжевую птицу спуститься и пролететь ниже; ее тень скользила по водной глади, и кто-то в глубине, быстрый и едва различимый, гнался следом, так что иногда можно было разглядеть сверкающий гребень или гибкий хвост.

За долиной скалы опять начали задираться к небу. И стало ясно: то, что поначалу казалось скоплениями облаков, на самом деле горные пики. По самым скромным подсчетам, километров пятнадцать высотой! А то и больше… Вершины терялись в тучах, словно нарочно согнанных в стаю вокруг каменных исполинов.

Мимо одного из таких колоссов мы как раз и пролетали, когда рыжий вдруг наклонился к моему уху и интимным тоном сообщил:

– Лагон – тайное место, цитадель. Но все равно каждый маг может найти сюда дорогу. Только пускают не любого.

– Тебя-то, надеюсь, пустят? – поинтересовалась я осторожно.

Эмпатический купол к тому времени был свернут до минимума, чтобы сэкономить силы. Но если словарного запаса хватало для общения, то различать оттенки интонаций пока еще получалось не слишком хорошо. И то, что вытворил Тейт вместо ответа, повергло меня в шок.

Рыжий цокнул языком и дернул за один из ремней. Птица встрепенулась… и резко сложила крылья.

Черно-алые скалы рванули навстречу с быстротой и неотвратимостью экспресса в подземке. Точно не мы на них падали, а они – на нас. Дыхание перехватило, из глаз брызнули слезы. Склон оскалился бритвенно-острыми сколами – даже разбиться не успеешь, разрежет на подлете, без боли.

А Тейт, сволочь, захохотал в голос!

«Он не самоубийца», – подумала я. А поверить не успела – и зажмурилась.