Моя тропа. Очерки о природе

Айка залаяла. Ну, точно, рябчиков увидела. Дурочка, никак не может привыкнуть, что рябчик при ней не будет сидеть, улетит сразу. Это не глухарь.

Иду тихонько-тихонько, но снег скрипит. Слышно, как рябчики полетели, запыркали крыльями. В такой мороз к ним всё равно не подойдёшь, если они не в лунках. Это их, наверное, Айка спугнула. Вон и она сама, вылезла из ельничка, сидит на лыжне, меня дожидается. Вперёд, вперёд, собачка!

Солнце вылезло над тайгой. Макушки пихт и кедров засияли. Полянка вся в солнечных лучах.

За полянкой – первый капкан. Пустой. Даже не сворачиваю к нему. Сегодня вообще, чувствую, все капканы будут пустые. Ну что ж, не каждый день пушнинку таскать!

Вот за тем пихтачом будет пóкать к реке. Там у меня выдра живёт. Какая-то пришлая. Столовую устроила, хайрюзов по ямам ловит, по пустолёдку ходит. Нужно, кстати, и капкан проверить. Я его там в одном месте поставил.

Выдра прошла.

Ниже по течению, километрах в пятнадцати, этим летом жила семья, самка и три выдрёнка. Даже каталку себе устроили. Я как-то в июне рыбу заготовленную сплавлял в посёлок и наплыл на них. Мотор выключил, плыл себе спокойно, чуть веслом шевелил, они меня и не услышали. Там весной ручей нанёс глины на берег, а они его и раскатали. Большая выдра и два детёныша сидели на берегу, а третий катился на животе по мокрой глине. Как увидели они меня, так все сразу и бросились в воду.

Ну, вот и спуск. Река вся завалена снегом, кусты под берегом снежной нáвисью согнуло и перепутало. На ольхе снегири качаются, гуркают. За поворотом полынья и выдровая столовая.

Попалась всё-таки! Это определяю по пóтаску. Она тащила его за собой. Может, ещё живая? Ушла под воду или не ушла? Всё тихо. Осторожно снимаю лямку нарточки и ружьё. Айка где-то на берегу отстала. Надо её подождать, позвать. Да вон, уже несётся по лыжне, и сразу к дырке. Залаяла, грызёт лёд.

Снимаю лыжи. На реке снег неглубокий. Наледи нет, всё промёрзло. Отпихиваю собаку и тащу потаск. Вот и зверь! Большой! Это старый самец! Вода течёт с седого меха. Красавец! Редкий всё-таки зверь. Айка прыгает, хватает его за хвост. А ну, в сторону!

Мех, конечно, промок, и я отжимаю воду обушком ножа, чтобы не морозить руки. Тушка сразу начинает обмерзать, и я кидаю её в снег, валяю туда-сюда ногой, чтобы ещё больше ушло с неё воды. Укладываю добычу в нарточку, настораживаю капкан. Может, ещё какая придёт.

И снова вперёд! Опять прибрежный пихтач с кустами, за ним кедры на высоком берегу. Под кедрами беличья пóедь. Здесь у меня на двух километрах восемь беличьих капканов и четыре на куницу с приманкой. Но сегодня все они пусты, кроме последнего, куничьего. В нём рыжий комок перьев. Кукша попалась, теперь приманкой будет.

Чем дальше по лыжне, тем теплее идти. Разогреваешься на ходу, да и солнышко, хоть и зимнее, но немного всё-таки греет. Снимаю суконную куртку и кидаю на нарточку – нечего спине мокнуть.

Вот уже и половина пути. А в капканах, не считая выдры, ничего нет. Солнышко уже зáполдень показывает – пора костёр ладить и чай варить. У меня для этого место есть на старой гари. Там дров много хороших.

Вот и моё прошлое кострище, яма в снегу. Быстренько валю нетолстую сосновую сушинку, натёсываю со старого горелого пня смолёвых щепок. Одна спичка, и костерок начинает разгораться. Теперь надо подождать, когда натает в котелке снег, вскипит чай, а там можно и перекусить. Пока всё у меня идёт по плану, но впереди дорога не ближняя.

Белая куропатка села и взлетела.

За гарью – кедрач. В наших местах ореха не много родится. Если и наберёшь мешка два шишек, и то хорошо. Можно дома иногда орешков погрызть, пощёлкать. По окраинам этого кедрача всегда глухари встречаются. Неплохо бы одного какого-нибудь уговорить на варево, но около лыжни только старые лунки. Свежих нет. Собака в сторону далеко не пойдёт. Видно, сегодня буду без этой добычи.

В кедраче стоят две кулёмки да десяток беличьих капканов древесных. В двух – по белке. Их тоже на нарточку, к выдре. Так! Хорошо!

До лосятины осталось километра четыре. Ещё часа полтора хода

Выхожу на полянку в пихтаче. Он весь завален кухтой. На дальнем конце полянки лыжня проходит около большого выворотня. Что-то там Айка копается, нюхает. Вот так да! Росомаший след! Немного подмёрз. Видно, утром прошла. Наверняка ладит к мясу. Ход прямой. И как она его только учуяла! А около мяса ведь капканы стоят. Может быть, захлопнется какой на её лапе?

Айка где-то вперёди. Что она мне там наворожит? Залаяла! Да как сильно! На зверя? Точно, на зверя! Неужели росомаха! Ох, как сердце заколотилось!

Сбрасываю лямку нарточки – скорее вперёд. Тороплюсь, словно зверь может уйти. Если в капкане, то не уйдёт, но азарт всё равно вперёд гонит. Вот она, росомаха! Урчит на собаку, словно плюётся. Айка надсаживается около неё, захлёбывается лаем. Крутится, тонет в снегу, но держит дистанцию, опасается. Росомаху капкан не пускает. Далеко не уйдёт – капкан с по́таском. Остаётся только выстрелить…