Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

Она жила в Нью-Йорке вместе с сестрой – миссис Фрэнк Гулд. Я дошел до Пятой авеню, 834, – это был адрес сестры – и постоял немного напротив, думая, дома Хетти или нет. У меня так и не хватило смелости позвонить. Она, конечно, могла выйти совершенно случайно, и тогда мы бы столкнулись с ней нос к носу. Я прождал минут тридцать, прохаживаясь вверх и вниз по улице, но никто не вошел и не вышел.

Я зашел в ресторан «Чайлдс» на Колумбус-сёркл и заказал кофе и пшеничные кексы. Меня небрежно обслужили, не очень-то глядя в мою сторону, пока я не попросил официантку принести еще один кусочек масла. И вот тут она меня узнала. По залу прошла цепная реакция, и все – и в зале, и на кухне – глядели на меня во все глаза. В конце концов мне удалось пробраться через толпу, которая успела скопиться и внутри, и снаружи, сесть в проезжавшее мимо такси и исчезнуть с места происшествия.

Целых два дня я бродил по Нью-Йорку, так и не встретив ни одного знакомого, балансируя где-то между радостью и унынием. Я прошел медицинское обследование у докторов страховой компании, а через пару дней ко мне заехал Сидни и сказал, что все в порядке, все тесты пройдены.

После этого последовали формальности, связанные с заключением контракта. Помню, что меня даже сфотографировали во время получения чека на сто пятьдесят тысяч долларов. В тот вечер я стоял в толпе на Таймс-сквер и смотрел на ленту новостей, бегущую по экрану на здании «Таймс». Лента сообщала, что «Чаплин подписал годовой контракт с «Мьючуал» на сумму в шестьсот семьдесят тысяч долларов». Я смотрел на бегущую строку, и у меня было чувство, как будто это все не про меня, а про кого-то совершенно другого. Слишком уж много всего случилось за очень короткое время – я был без сил и эмоций.

Глава двенадцатая

Одиночество отпугивает. В нем присутствует аура грусти, неспособность привлекать или заинтересовывать, и все мы немножко стыдимся этого. В то же время одиночество – это особая тема для каждого из нас. Что касается моего личного одиночества, я чувствовал себя немного растерянным по этому поводу, потому что у меня было абсолютно все, чтобы иметь друзей. Я был молод, богат и знаменит – и все же бродил по Нью-Йорку в одиночестве и смущении. Помню, как на Пятой авеню случайно встретился с Джози Коллинз – звездой английских музыкальных комедий.

– Ой, а что вы здесь делаете в полном одиночестве? – с симпатией спросила она.

Я почувствовал себя обвиненным в страшном преступлении, но улыбнулся и ответил, что иду на встречу со своими друзьями. Конечно же, я должен был сказать ей правду – что я одинок и что мне очень хотелось бы пригласить ее пообедать, но моя стеснительность не позволила мне этого сделать.

В тот же день я прогуливался около Метрополитен-оперы и повстречал Мориса Геста, зятя Дэвида Беласко[21]. Я встречался с Морисом в Лос-Анджелесе. Он начинал билетным спекулянтом – это был довольно доходный бизнес во времена, когда я в первый раз приехал в Нью-Йорк. (Он скупал билеты на лучшие места в театре, а потом продавал их по повышенной цене у входа.) Морис стремительно поднялся в качестве театрального антрепренера, и венцом его успеха был спектакль «Чудо», поставленный Максом Рейнхардтом[22]. Морис с его бледным лицом, большими круглыми глазами, широким ртом и толстыми губами выглядел как грубая копия Оскара Уайльда. Он был очень эмоциональным типом и при разговоре буквально наседал на собеседника.

– Где, черт побери, тебя носило? – спросил он и, не дав ответить, продолжил: – Какого черта ты мне не позвонил?

Я ответил, что всего лишь решил прогуляться.

– Да что за черт! Что ты бродишь здесь один, это невозможно! Куда собрался?

– Да никуда я не собрался, просто дышу свежим воздухом.

– Так! А ну пошли со мной!

Он развернул меня в противоположную сторону и крепко взял под руку, не оставляя ни единой возможности вырваться.

– Я познакомлю тебя с отличными людьми, они тебе понравятся, будь уверен.

– А куда мы идем? – с беспокойством спросил я.

– Я познакомлю тебя с моим другом Карузо.

Мои протесты были бесполезны.

– Сегодня в дневном спектакле «Кармен» поют Карузо и Джеральдина Фаррар.

– Но я…

– Бог мой, да чего ты боишься-то? Карузо – прекрасный парень, простой и совершенно нормальный, как ты вот. Да он с ума сойдет, когда тебя увидит, нарисует твой портрет и все такое.

Я снова попытался объяснить, что хотел всего лишь прогуляться и проветриться.

– Ты получишь гораздо больше, чем просто свежий воздух!

Я обнаружил себя шагающим через вестибюль Метрополитен-оперы и опускающимся на одно из двух свободных мест.

– Сиди здесь, – прошептал Гест, – я вернусь во время паузы. Он рванул по проходу и исчез.

Я слушал «Кармен» несколько раз, но сейчас звучавшая музыка была мне незнакома. Я заглянул в программку: ну да, среда, дневной спектакль, «Кармен». Однако оркестр играл что-то другое, но довольно знакомое, что-то из «Риголетто», как мне показалось. Я не знал, что и думать. За две минуты до конца акта снова появился Гест и плюхнулся на место рядом со мной.

– Это «Кармен»? – прошептал я.