Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Разумеется, в подборке Полякова мне не хватало поэтичности, некой тайны, некой, я сказала бы, невыразимости словом некоего чувства. Но это был бы не Поляков. Впрочем, при первой встрече он восполнил нехватку романтики необыкновенно поэтичным внешним обликом: высокий, стройный, я бы даже сказала, поджарый, с копной тёмно-русых кучерявых волос, красавец! Тонкая нитка губ явно проявляла собой упрямство характера. Светлые глаза смотрели умно и насмешливо. На моё сообщение, что вижу в нём будущего прозаика, отреагировал спокойно, будто принял к сведению.

Не знаю, как назвать моё к нему неизменное отношение. В нём есть, с моей стороны, малоприятная для самолюбивых людей, а Поляков как раз такой, смесь придирчивой учительницы, подмечающей недостатки и указывающей на них, с матерью, гордой успехами сына.

Поляков с лихвой оправдал мой диагноз. Он стал не просто прозаиком, а сильным в своём поколении мастером. Вышел за пределы поколения. Сумел определиться во времени с мощным гражданским темпераментом. Боец, не предающий своих идеалов, как бы порой ни были они не ко двору конъюнктуре момента, притом умеет Поляков остро чувствовать именно эту конъюнктуру и противостоять ей.

Судьбе было угодно отправить меня вместе с ним в командировку на Сицилию. К тому времени Поляков был уже широко, и даже скандально, известным прозаиком. Автор популярного журнала «Юность», он прошумел публикацией произведений «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба», где, по мнению курирующих литературный процесс партийных чиновников, «осквернил нашу советскую действительность и возвёл поклёп на нашу Советскую армию». При этом время было такое, что чем искренней и честнее говорил прозаик о действительности, тем больший успех у читателей он получал. Как раз в то время, когда мы оказались у вулкана Этна, он переживал успех от публикации в «Юности» своей повести «Апофегей», само название которой в то время выглядело вызывающе: непонятно, завлекательно, вроде бы скабрёзно.

Наверно, я не буду абсолютно точна в деталях, ибо каждое воспоминание индивидуально, но дух момента постараюсь передать точно.

Имя пригородного посёлка под Катаньей было Ачериале. Название отеля, где нас поселили, отражало имя хозяина: «Альфредо Мауджери».

Итальянские имена и названия для российского уха звучат певуче, завораживающе. Запоминаю их навсегда без особой надобности. Английский язык знаю много лучше, чем итальянский, но в нём часто имена и фамилии напрочь забываю. Думаю, Поляков со мной согласится, что итальянский и русский языки звучат похоже, хотя объяснения этому нет. Впрочем, в языкознании можно найти научное понимание сходства далёких друг от друга языков, но мне понятней простое, далёкое от науки объяснение: когда Божие Слово разлетелось по Земле, рассыпавшись на слова, словеса, словечки, то где-то рядом находившиеся созвучия оказались далеко одно от другого. И сегодня живут так, как живут в пределах и России, и Италии.

Это отступление от темы моего очерка тем не менее имеет к нему непосредственное отношение, и я даже готова выделить его в короткий рассказ с отдельным названием.

Кармелло

Этна – самый большой в Европе действующий вулкан. Я увидела из окна самолёта гигантскую чашу кратера, наполненную огнём, и ослепительную реку, вытекающую из кратера.

Нас было четверо. Один – известный в СССР специалист по итальянской литературе. Он сразу предупредил делегацию, что не будет нам переводить, потому что не является переводчиком, а сам есть литератор. Сделал, правда, исключение для главы делегации – одного из секретарей Союза писателей. Эти двое были привилегированной частью группы. Командировочные деньги на поездку находились у главы делегации. Он сообщил, что раздаст их утром следующего дня, потому что сейчас вечер, а по старинной примете (я о ней прежде не слыхала) вечером лучше не оперировать с деньгами.

Вторая, непривилегированная часть делегации состояла из меня и Юрия Полякова.

Делегация сидела за ужином в ресторане гостиницы, разделившись на две части: мы с Поляковым – справа от прохода, а глава делегации с итальянистом – слева. Последний наслаждался тем, что находится в Италии (можно понять), что может в ресторане показать всем (кроме нас более никого не было) своё блистательное произношение, наконец, тем, что выбирает блюдо со звучным названием и понимает, какое во время еды получит удовольствие.

– Кармелло, Кармелло, – распевал наш итальянист имя официанта и долго, скрупулёзно объяснял ему, что будет заказывать, меняя решения, капризничая, отказываясь от заказанного блюда, вновь выбирая.

Он явно раздражал пожилого официанта с лицом усталой птицы. Официант явно предпочитал меня и Полякова. А мы сидели без копейки и оба были изрядно голодны.

Я ползала взглядом по меню. Наконец выбрала самые дешёвые бутерброды с сыром. Но и на них не было денег.

Сделать пять шагов к руководителю делегации мы с Поляковым считали ниже своего достоинства, неизвестно, впрочем, почему. Юрий ворчливо сказал: