Моя жизнь

Итак, я принял участие в конференции. Вице-король считал весьма важным, чтобы я высказался в поддержку резолюции о вербовке. Я попросил разрешения говорить на хиндихиндустани. Вице-король согласился, но предложил, чтобы я говорил также и по-английски. Но я не собирался произносить речь.

Я произнес всего одну фразу:

— С полным сознанием своей ответственности я прошу поддержать эту резолюцию.

Со всех сторон на меня посыпались поздравления по случаю того, что я выступил на хиндустани. Это был, говорили мне, первый случай, когда на подобном заседании говорили на хиндустани. Поздравления эти, равно как и открытие, что я первым говорил в присутствии вице-короля на хиндустани, больно задели мою национальную гордость. Я весь ушел в себя. Какая трагедия для страны, что ее язык объявлен «табу» на заседаниях, происходящих в этой же стране, в работе, имеющей непосредственное отношение к этой стране, и что речь, произнесенная на хиндустани случайным лицом вроде меня, может даже вызвать поздравления! Подобные инциденты лишь свидетельствуют о том, до какого положения мы низведены.

Единственная фраза, которую я произнес на конференции, имела для меня большое значение. Я не мог забыть ни самой конференции, ни резолюции, которую поддержал. Будучи в Дели, я должен был сделать еще одно дело — написать вице-королю письмо. Это было для меня не так просто. Я понимал, что в интересах правительства и народа обязан объяснить, как и почему я принял участие в конференции, и четко изложить, чего народ ждет от правительства.

В письме я выразил сожаление, что на конференции отсутствовали такие лидеры, как Локаманья Тилак и братья Али, затем изложил минимальные политические требования народа, а также требования мусульман в связи с положением, создавшимся во время войны. Я попросил разрешения опубликовать это письмо, и вице-король охотно дал свое согласие.

Письмо надо было отправить в Симлу, куда вице-король уехал тотчас после конференции. Для меня письмо это имело большое значение, а отправка его по почте затянула бы дело. Я хотел сэкономить время, и в то же время мне не хотелось пользоваться случайной оказией. Нужен был человек с чистой душой, который доставил бы письмо в резиденцию вице-короля и лично вручил бы его. Динабандху Эндрюс и патрон Рудра рекомендовали мне пастора Айрленда из Кембриджской миссии. Он согласился доставить письмо при условии, что ему разрешат прочесть его и оно покажется ему справедливым. У меня не было возражений, поскольку письмо не носило личного характера. Он прочел, письмо ему понравилось, и он согласился доставить его. Я предложил деньги на билет во втором классе, но он отказался, так как привык путешествовать в общем вагоне. Так он и сделал, хотя ехать надо было целую ночь. Его простота, прямодушие и откровенность покорили меня.

И письмо, доставленное чистосердечным человеком, принесло, как я и думал, желаемые результаты. Оно успокоило меня и прояснило мне дальнейший путь.

Вот текст моего письма вице-королю: