Моя жизнь

Вскоре после выпускной церемонии я получил заключение Национальной консультативной комиссии по биоэтике, в котором говорилось о том, что клонирование людей «неприемлемо с точки зрения морали», и предложил Конгрессу его запретить. Эта проблема возникла после клонирования овцы Долли в Шотландии. Технология клонирования уже использовалась для того, чтобы повысить урожайность сельскохозяйственных растений и для разработки новых методов лечения рака, диабета и других болезней. Она была очень перспективна для решения проблем, связанных с пересадкой кожи, хрящей и костной ткани у людей, пострадавших от ожогов или несчастных случаев, а также выращиванием нервной ткани для лечения повреждений позвоночника. Я не хотел мешать развитию этих направлений, но считал, что нельзя допустить клонирования людей. Всего за месяц до этих событий я уже извинился от лица американского правительства за бессовестные расистские эксперименты с возбудителем сифилиса, которые проводились над сотнями афроамериканцев несколько десятилетий тому назад в Таскиги, штат Алабама.

В середине июня я, выступая в Калифорнийском университете в Сан-Диего, сказал о необходимости постоянно прилагать усилия к тому, чтобы избавиться от последствий расовой дискриминации в Америке и добиться максимальной пользы от растущего многообразия этнического состава населения нашей страны. В Соединенных Штатах все еще отмечались проявления дискриминации и фанатизма, совершались преступления, причиной которых была ненависть, имелись значительные различия в доходах, образовании и доступности медицинской помощи. Я назначил комиссию из семи человек во главе с авторитетным ученым Джоном Хоупом Франклином, которая должна была проинформировать американцев о состоянии межрасовых отношений и выработать рекомендации о том, как в XXI столетии превратить нашу страну в «Единую Америку». Я собирался координировать эти усилия с помощью нового аппарата Белого дома, который возглавил Бен Джонсон.

В конце июня в Денвере состоялась ежегодная встреча «Большой семерки». Я пообещал Ельцину, что Россия станет полноправной участницей этой организации, но министры финансов других ее членов возражали против этого из-за экономической слабости России. Поскольку Россия зависела от экономической поддержки международного сообщества, они считали, что она не должна участвовать в принятии финансовых решений «Большой семеркой». Я понимал, почему министры финансов хотели проводить встречи и принимать решения без России, но «Большая семерка» была также и политической организацией: участие в ней России должно было символизировать ее значение для будущего мирового сообщества и укрепить положение Ельцина внутри страны. Мы уже назвали эту встречу «встречей восьмерки». В конце концов мы проголосовали за то, чтобы сделать Россию полноправным членом будущей «Большой восьмерки», но разрешили министрам финансов других семи стран продолжать встречаться для обсуждения текущих проблем. Таким образом, теперь и Ельцин, и я выполнили принятые в Хельсинки обязательства.

Примерно в это же время Мир Аймал Канси, подозреваемый в убийстве двух сотрудников ЦРУ и ранении еще трех человек в штаб-квартире этой организации в 1993 году, был возвращен в Соединенные Штаты из Пакистана, чтобы предстать перед судом. Это событие стало результатом настойчивых усилий по его экстрадиции, предпринимавшихся ФБР, ЦРУ, Государственным департаментом, министерствами юстиции и обороны. Это было хорошим подтверждением нашей твердой решимости находить террористов и предавать их суду.

Через неделю после острых дискуссий Палата представителей проголосовала за продолжение нормальных торговых отношений с Китаем. Хотя это решение было принято большинством в 86 голосов, оно вызвало решительные возражения со стороны консерваторов и либералов, которые осуждали торговую политику Китая и нарушения прав человека в этой стране. Я тоже был сторонником развития политической свободы в Китае и незадолго до этого пригласил посетить Белый дом далай-ламу и гонконгского активиста борьбы за гражданские права Мартина Ли, заявив тем самым о моей поддержке культурной и религиозной независимости Тибета и демократических свобод Гонконга, переданного Китаю Великобританией. Я считал, что торговые отношения можно улучшить только путем переговоров о вступлении Китая во Всемирную торговую организацию. Мы должны были развивать отношения с Китаем, а не держать его в изоляции. Интересно, что Мартин Ли согласился с моей позицией и высказался за продолжение наших торговых отношений.