Моя жизнь

Восемнадцатого сентября мы с Хиллари отвезли Челси в Стэнфорд. Мы хотели, чтобы ее жизнь была нормальной, насколько это возможно, поэтому попросили секретные службы сделать так, чтобы ее охраняли молодые агенты, одетые так же, как другие студенты, и не привлекавшие внимания. Администрация университета обещала запретить журналистам доступ к ней в студенческий городок. Мы приняли участие в приветственных церемониях и вместе с другими родителями осмотрели университет, после чего проводили Челси в студенческое общежитие и помогли ей устроиться. Челси была счастлива и взволнована, а мы с Хиллари — немного печальны и встревожены. Хиллари пыталась не показать этого, помогая Челси устраиваться на новом месте, — даже постелила бумагу в ее шкафу. Я перенес вещи Челси в ее комнату и помог ей застелить кровать. После этого я стоял и смотрел в окно, пока Хиллари действовала Челси на нервы, занимаясь обустройством. Когда представитель студентов на церемонии посвящения первокурсников Блейк Харрис сказал родителям, что наши дети соскучатся по нам примерно через месяц минут на пятнадцать, все рассмеялись. Я надеялся, что это правда, но знал, что мы-то уж наверняка будем скучать по Челси. Когда пришло время уезжать, Хиллари сумела взять себя в руки и приготовилась уходить. Я же захотел остаться на ужин.

В последний день сентября я принял участие в церемонии проводов в отставку генерала Джона Шаликашвили и вручил ему Президентскую медаль свободы. Он был очень хорошим председателем Объединенного комитета начальников штабов, поддерживал идею расширения НАТО и программу «Партнерство ради мира» и руководил нашими войсками более чем в сорока операциях, в том числе в Боснии, на Гаити, в Ираке, Руанде и Тайваньском проливе. Мне было очень приятно с ним работать. Он был умным, честным человеком и очень заботился о наших военнослужащих. Я назвал его преемником генерала Хью Шелтона, который произвел на меня большое впечатление, когда руководил операцией на Гаити.

Начало осени было посвящено в основном внешней политике. Я совершил свое первое турне по Южной Америке — побывал в Венесуэле, Бразилии и Аргентине, чтобы подчеркнуть важность отношений с этим регионом для будущего США и поддержать идею распространения на него зоны свободной торговли. Венесуэла была нашим основным поставщиком нефти и никогда не отказывалась увеличить поставки, когда мы в этом нуждались, — начиная со Второй мировой войны и заканчивая войной в Персидском заливе. Мой визит был коротким и прошел успешно. Его главным событием стало мое выступление перед жителями Каракаса у могилы Симона Боливара.

С Бразилией дела обстояли по-другому: между нашими странами долгое время существовали трения, и многие бразильцы были недовольны Соединенными Штатами. Бразилия была лидером торгового блока МЕРКОСУР, в который также входили Аргентина, Парагвай и Уругвай, объем торговли которого с Европой превышал объем торговли с Соединенными Штатами. С другой стороны, бразильский президент Энрике Кардосо был современным эффективным руководителем, который хотел наладить хорошие отношения с Соединенными Штатами и понимал, что тесное сотрудничество с нами поможет ему модернизировать экономику страны, решить проблему хронической бедности и повысить авторитет Бразилии в мире.

Я почувствовал интерес к Бразилии, после того как великий джазовый саксофонист Стэн Гетц популяризировал бразильскую музыку в Америке в 1960-х. Мне давно хотелось увидеть прекрасные города и сельские пейзажи этой страны. Я также уважал и любил Кардосо, который уже побывал в Вашингтоне с официальным визитом. Я считал его одним из самых ярких лидеров, с которыми мне довелось встречаться. Я хотел подтвердить свою приверженность идее экономического сотрудничества наших стран и выразить поддержку политики Кардосо, и особенно его усилий по сохранению обширных дождевых тропических лесов Бразилии, которые в последнее время сильно пострадали из-за бесконтрольной вырубки, а также его стремления повысить уровень образованности населения. Кардосо стал инициатором важной программы под названием bolsa escola, предусматривавшей выплату денег бедным бразильским семьям, если их дети посещали хотя бы 85 процентов занятий в школе.

Во время нашей пресс-конференции произошел интересный случай. Помимо нескольких вопросов об американо-бразильских отношениях и изменениях климата представителями американской прессы было задано четыре вопроса о сомнительной практике финансирования избирательной кампании 1996 года. После этого один журналист спросил, не ставит ли в неловкое положение лично меня и мою страну то, что приходится отвечать на подобные вопросы во время зарубежного визита. Я ответил: «Это вам решать. Вы решаете, какие вопросы задавать. Меня не может поставить в неловкое положение то, как вы выполняете свою работу».