Моя жизнь

Подготовка саммита потребовала нескольких месяцев напряженной работы. Обе стороны рассчитывали, что Соединенные Штаты помогут им согласовать непростые решения, и надеялись, что исключительная значимость соглашения обеспечит им поддержку соотечественников. Конечно, при проведении любого саммита всегда существует риск, что стороны не сумеют выработать общую позицию и это нанесет ущерб престижу всех причастных к этой неудаче лиц. Моя команда по национальной безопасности была обеспокоена возможностью такого развития событий и его последствиями. И Арафат, и Нетаньяху делали жесткие публичные заявления, а Биби к тому же назначил министром иностранных дел Ариэля Шарона — наиболее последовательного сторонника жесткой линии в партии «Ликуд», назвавшего мирное соглашение 1993 года «национальным самоубийством» для Израиля. Было непонятно, то ли Нетаньяху вручил Шарону министерский портфель для того, чтобы было на кого возложить ответственность в случае неудачи саммита, то ли Шарон был ему нужен как прикрытие от нападок правых, если переговоры увенчаются успехом.

Я считал, что саммит был хорошей идеей, и мне хотелось, чтобы он поскорее начался. Мне казалось, что терять нам особенно нечего: я всегда был уверен, что лучше предпринять активные действия и не добиться успеха, чем ничего не делать из-за боязни неудачи.

Пятнадцатого октября начался саммит в Белом доме, а затем делегации переместились в конференц-центр в Уай-Ривер, штат Мэриленд. Он хорошо подходил для этой цели: залы для совещаний и столовые были удобными, а жилые помещения расположены таким образом, что члены каждой делегации жили вместе и в то же время на достаточном удалении от представителей другой стороны.

Первоначально планировалось, что саммит продлится четыре дня, и через два дня после его окончания Нетаньяху должен был вернуться в Израиль, чтобы открыть новую сессию кнессета. Мы придерживались обычных для таких случаев правил: ни одна из сторон не связывала себя промежуточными договоренностями по конкретным вопросам, пока соглашение не было достигнуто в целом, а Соединенные Штаты оказывали помощь в разработке окончательного проекта соглашения. Я сказал участникам переговоров, что постараюсь проводить вместе с ними как можно больше времени, но по вечерам, как бы поздно ни заканчивались наши совещания, буду возвращаться на вертолете в Белый дом, чтобы утром иметь возможность работать в своем кабинете над законопроектами и продолжать переговоры по бюджету с Конгрессом. Новый финансовый год уже начался, но из тринадцати законопроектов по ассигнованиям была подписана и стала законами пока только треть. На морских пехотинцев, управлявших президентским вертолетом НМХ1, всегда можно было положиться, но во время встречи в Уай-Ривер они оказали мне просто неоценимую помощь, нередко ожидая меня до двух-трех часов ночи, если переговоры затягивались.

На первом же совместном ужине я попросил Арафата и Нетаньяху подумать о том, как они могут помочь друг другу преодолеть внутреннюю оппозицию соглашению. Они вели переговоры уже четыре дня и очень устали, но до финальной договоренности было еще далеко. Нетаньяху сказал мне, что всеобъемлющего соглашения достичь не удастся, и предложил подписать его промежуточный вариант, по которому Израиль обязуется освободить 13 процентов территории Западного берега реки Иордан, а палестинцы — значительно активизировать сотрудничество с Израилем в вопросах обеспечения безопасности, выполняя план, разработанный при участии директора ЦРУ Джорджа Тенета, которому доверяли обе стороны.

Поздно вечером я впервые беседовал с Ариэлем Шароном с глазу на глаз. Этот семидесятилетний человек, бывший генерал, принимал непосредственное участие в создании государства Израиль и последующих войнах. Арабы не любили Шарона не только из-за его негативного отношения к сделке «земля в обмен на мир», но и из-за той роли, которую он сыграл в 1982 году во время израильского вторжения в Ливан, когда большое количество безоружных палестинских беженцев было убито вооруженными формированиями ливанцев, сотрудничавших с Израилем. Во время нашей беседы, продолжавшейся более двух часов, я в основном задавал вопросы и слушал. Нельзя сказать, что Шарон был абсолютно глух к проблемам палестинцев. Он готов был оказывать им экономическую помощь, но считал, что передача Западного берега не соответствует интересам безопасности Израиля, и не верил, что Арафат действительно будет бороться с терроризмом. Мне были интересны рассуждения Шарона о его жизни и его взглядах, и после нашей беседы, которая закончилась почти в три часа ночи, я стал понимать его значительно лучше.