Моя жизнь

Бараку в Израиле приходилось иметь дело с совершенно иным электоратом, нежели когда-то Рабину. Стало значительно больше иммигрантов, которые противились передаче Голанских высот. Особенно много таких людей было среди приехавших из России. Натан Щаранский, который стал героем на Западе, потому что долгие годы просидел в советской тюрьме, в 1998 году сопровождал Нетаньяху в Уай-Ривер и объяснил мне эту позицию русских евреев. Он сказал, что они приехали из самой большой страны в мире в одну из самых маленьких и не хотят, чтобы Израиль стал еще меньше, отдав Голаны или Западный берег. Они также не считали Сирию угрозой для Израиля: несмотря на отсутствие мирного договора, их страны не были в состоянии войны. Если бы Сирия напала на Израиль, то он бы легко победил. Так зачем отдавать Голанские высоты?

Хотя Барак был не согласен с подобной точкой зрения, ему приходилось ее учитывать. Тем не менее он стремился заключить мир с Сирией, выражал уверенность в том, что это решаемая задача, и хотел, чтобы я помог как можно скорее начать переговоры. К январю я уже более трех месяцев работал над подготовкой переговоров с министром иностранных дел Сирии Фаруком аль-Шараа лично и с президентом Асадом по телефону. Он был болен и хотел вернуть Голаны при своей жизни, но ему следовало соблюдать осторожность. Асад предполагал сделать преемником своего сына Башара, и в дополнение к своему убеждению, что Сирии нужно вернуть назад все земли, принадлежавшие ей до 4 июня 1967 года, должен был заключить такое соглашение, которое одобрили бы те силы в стране, в чьей поддержке нуждался его сын.

Болезнь Асада и инфаркт, перенесенный министром иностранных дел Фаруком аль-Шараа осенью 1999 года, заставили Барака ускорить события. По его просьбе я послал Асаду письмо, в котором говорилось, что, по моему мнению, Барак согласится заключить соглашение, если мы сможем договориться о демаркации границы, контроле над водными запасами Тивериадского озера и радиолокационной станцией, а также о том, что, если удастся достичь договоренности, Соединенные Штаты будут готовы установить двусторонние дипломатические отношения с Сирией, на чем настаивал Барак. Это был для нас серьезный шаг, учитывая ту роль, которую в прошлом Сирия играла в поддержке терроризма. Конечно, для установления нормальных отношений с США Асаду следовало прекратить оказывать помощь террористам, но, если бы он получил назад Голаны, у него больше не было бы стимула оказывать содействие боевикам из «Хезболлы», которые атаковали Израиль со своих баз в Ливане.

Барак тоже хотел мира с Ливаном, потому что к концу года собирался вывести оттуда израильские войска. Мирное соглашение обезопасило бы его страну от нападения отрядов «Хезболлы» через ливанскую границу и в то же время позволило бы избежать впечатления, что Израиль вывел свои войска из-за этих атак. Но, как мы хорошо знали, никакое соглашение с Ливаном не было возможно без участия и согласия Сирии.

Асад ответил через месяц, прислав письмо, содержание которого создавало впечатление, что он отказался от своей прежней позиции, возможно из-за неустойчивой ситуации в Сирии, вызванной его болезнью и проблемами со здоровьем премьер-министра. Однако через несколько недель, когда Мадлен Олбрайт и Деннис Росс встретились с Асадом и Фаруком аль-Шараа, который, похоже, совершенно выздоровел, Асад заявил им, что хочет продолжить переговоры и заключить мир, так как считает намерения Барака серьезными. Он даже выразил готовность, если израильскую сторону будет представлять лично Барак, разрешить Шараа вести переговоры вместо себя, на что раньше согласия не давал.

Барак с готовностью откликнулся и высказал пожелание, чтобы переговоры начались немедленно. Я объяснил, что нам не удастся вести их во время рождественских каникул, и мы согласовали график: предварительные переговоры должны были начаться в Вашингтоне в середине декабря, потом, после Нового года, продолжиться с моим участием и далее идти без перерывов до тех пор, пока соглашение не будет подписано. Начало переговоров в Вашингтоне было трудным, так как Шараа сделал агрессивное публичное заявление. Однако в неофициальной обстановке, когда он предложил нам начать с того, на чем остановились переговоры в 1996 году, — с предложения Рабина вернуться к границам 1967 года при условии, что будут удовлетворены требования Израиля, Барак ответил, что, хотя и не он сделал это предложение о передаче территории, «мы не станем переписывать историю». Потом они согласились с тем, что именно я буду устанавливать, в каком порядке будут рассматриваться различные проблемы — определение границы, безопасность, распределение запасов пресной воды и мирный договор. Барак хотел, чтобы переговоры шли без перерывов. В этом случае сирийцам пришлось бы работать до конца Рамадана, 7 января, и они не могли бы возвратиться домой на традиционный праздничный пир Эйд-аль-Фитр, который знаменовал конец поста. Шараа согласился, и обе стороны отбыли домой для подготовки.