Моя жизнь и любовь. Книга 2

Но на одном балу меня представили мисс Бетси С., девушке из хорошей английской семьи, элегантно модно одетой и необычайно симпатичной, хотя и очень маленькой. Она выделялась среди здоровенных немецких фройлен, как мускусная роза[26], завёрнутая с нежной зеленью, чтобы усилить ее восхитительный цвет. Я сразу сказал ей об этом и заверил, что у нее самые великолепные тёмные глаза, которые я когда-либо видел. Я всегда помнил, что похвалы, как дыхание жизни для каждой женщины. Мы сразу подружились, но, к моему разочарованию, она сообщила, что на следующий день уезжает к друзьям во Франкфурт, а оттуда обратно в Англию.

Прежде чем я сообразил, во что ввязываюсь, я сказал, что с удовольствием поеду с нею во Франкфурт и покажу там место рождения Гёте и сам Дом Гёте. Согласится ли она на такую поездку?

В ее больших карих глазах заплясали искорки надежды на грядущие приключения и на дружеское общение. Именно на это я и рассчитывал. Было ли таким мое решение сдерживать себя? Было ли это моим первым опытом в искусстве жизни без секса? И все же мне даже не пришло в голову извиниться за такое предложение: Бетси была слишком хорошенькой и отнеслась к нему с искренним юмором (что мне особенно понравилось).

Мимо нас прошла крупная немецкая девушка, и Бетси, глядя на свои руки, сказала:

– Я никогда раньше не знала, что такое «пятнистый». Я видела рекламу «пятнистого мыла», но «пятнистые» руки! Они не очень-то и красивые, не так ли?

Бесси была хорошенькой, но не очень: ниже среднего роста, округлая, лицо ее было, бесспорно, пикантным. Тёмные глаза, изящные руки и маленькие холмики белых грудей – наполовину скрытые, наполовину открытые в кружевном платье.

– Во сколько ваш поезд? – спросил я. – Отвезти вас на вокзал?

– Встретимся на вокзале, – последовал ответ. – Но вы должны, вы обязаны быть ко мне очень добры, очень-очень!

Означало ли это последнее предостережение, что она не уступит мне? Меня лихорадило, но я решил быть не только смелым, но и дружелюбным.

На следующее утро мы встретились на вокзале и отлично поговорили. Во Франкфурте я сразу повез ее в лучший отель, смело подошел к стойке регистрации и заказал два хороших номера, сообщающихся между собой, и расписался в регистрационной книге мистер и миссис Харрис.

Нам предоставили комнаты на втором этаже. Явно английская внешность сделала нас лучшими клиентами. Мне повезло: в двери спальни поменьше имелись замок с ключом и засов.

Я сразу же помог Бетси снять верхнюю одежду, обнял ее и поцеловал в губы. Они оказались теплыми, что показалось мне наилучшим предзнаменованием.

– Ты постучишь, когда будешь готова? Или придешь ко мне?

Она улыбнулась, успокоенная моим уходом, и весело кивнула:

– Я позвоню!

Весь день я рассказывал девице о многочисленных любовных похождениях Гёте и о Гретхен-Фредерике[27]. После ужина мы отправились на прогулку, а затем вернулись в отель и поднялись в свои спальни. Я зашел к себе, закрыл дверь. Сердце мое сильно билось, во рту пересохло, как в лихорадке.

«Надо протянуть время», – сказал я себе.

Надел свою лучшую, белую с золотыми нитями пижаму и сел ждать вызова. Но его не последовало. Я посмотрел на часы: прошло всего двадцать минут с тех пор, как мы расстались. Чтобы приготовиться к сексу, Бетси требовалось минимум полчаса.

«Она мне позвонит?»

Девушка обещала!

«Легко ли она уступит?»

И снова, когда мое воображение вспомнило ее своевольное, мятежное личико и прекрасные глаза, сердце мое заколотилось! Наконец полчаса истекли.

«Может мне войти самому?»

Да, я бы так и сделал: подошел к ее двери, прислушался – там была мертвая тишина. Я повернул ручку – в комнате было темно, хоть глаз выколи. Я включил свет. Бетси лежала в постели, и видно было только ее миленькое личико с большими глазами.

Через секунду я лежал рядом с ней.

– Ты обещала позвонить.

– Погаси свет! – взмолилась она.

Ничего не ответив, я стянул с себя пижаму.

– Ты будешь хорошо себя вести! – надулась она.

– Постараюсь, – уклончиво ответил я и, просунув руку под ее головку, притянул к себе, чтобы поцеловать.

Я был взволнован ее нежностью и теплом. Всего за мгновение или два ее губы стали горячими, и я попытался поднять ее ночную рубашку.

– Нет, нет! – сопротивлялась она. – Ты обещал быть хорошим.

– В этом нет ничего плохого, – настойчиво сказал я, и в следующее мгновение моя рука оказалась на ее киске. Со вздохом она смирилась и разжала губы. После того, как я ласкал ее минуту или две, ее лоно открылось, и я смог раздвинуть ноги девушки. Мое возбуждение оказалось настолько сильным, что я почувствовал жгучую боль, но не обратил на нее внимание – мой член уже ласкал ее вульву. Но когда я попытался войти в нее, Бетси отпрянула с криком боли:

– О, о! Это ужасно! Пожалуйста, прекрати. Ты же обещал, что будешь хорошим.

Я с улыбкой поцеловал ее и вернулся к ласкам. Естественно, через несколько минут снова попытался войти в рай, но тут же снова начались крики боли и мольбы остановиться и быть хорошим. Бетси была так хороша в своей мольбе, что я сдался: