Моя жизнь. Записки суфражистки

В больнице, куда меня отправили, я узнала, что Энни Кенни, мистрисс Драммонд и наш отважный друг Джордж Лэнсбери арестованы во время моего заключения и что они начали голодовку. На себе самой я узнала также, как отчаянно старалось правительство обеспечить успех своему закону о «кошке и мышке», этому последнему прибежищу в почти проигранной кампании. Не считаясь с чрезвычайными расходами, ложащимися на плечи несчастных плательщиков налогов, правительство специально для этой цели держало добавочное количество полицейских агентов. Когда я лежала в постели, окруженная врачами, старающимися вернуть мне силы и здоровье, эти специальные агенты, получившие прозвище «кошек», сторожили больницу, точно осажденную крепость. На улице под моими окнами день и ночь дежурили два сыщика и констебль. В доме направо неизменно стояли на страже еще три сыщика. За домом были помещены еще сыщики и, наконец, два таксомотора с соответствующим числом агентов разъезжали взад и вперед по улицам, точно в ожидании целого полка женщин, идущих освобождать меня.

Все это замедляло и осложняло выздоровление. Но предстояло еще худшее. 30 апреля, как раз когда я стала несколько поправляться, получилось известие, что полиция нагрянула в помещение нашего союза в Кингсуэй и арестовала всех должностных лиц: мисс Баррет, соиздательницу «Суфражистки»,

ее помощницу мисс Леннокс, заведующую мисс Лэк, управляющую конторой мисс Кэрр и казначейшу союза мистрисс Сендерс, хотя ни одна из них ни разу не принимала участия ни в одном из милитантских выступлений. Был арестован также химик мистер Э. Г. Клейтон, обвиняемый в снабжении ЖСПС взрывчатыми веществами. Помещение союза было тщательно обыскано и, как и в предыдущие разы, были забраны все книги и документы. Пока производилась эта операция, другой отряд полиции, снабженный специальным приказом, явился в типографию, где печатался наш орган «Суфражистка».

Типограф был подвергнут задержанию и захвачен материал для номера, который должен был появиться на другой день. К часу дня все помещения и документы союза были в руках полиции, и могло казаться, что милитантское движение, по крайней мере на время, совершенно приостановлено. В своем состоянии полу-прострации я сперва подумала, что лучше будет обойтись без выхода очередного номера, подготовив его к следующей неделе, но, обсудив положение, я решила, что не должно быть даже признака сдачи наших позиций. Здесь незачем рассказывать, как мы это устроили, но факт тот, что в обычный день мы выпустили журнал, почти не имея готовых статей, если не считать передовицы Кристабель. И рядом с утренними газетами, которые на первой странице рассказывали о закрытии органа суфражисток, наши разносчики продавали «Суфражистку

». На первой странице, вместо обычного рисунка, крупными буквами был напечатан заголовок «Набег» и за ним шло подробное описание полицейского обыска и арестов. Помещение союза, скажу мимоходом, оставалось закрытым менее 48 часов. Наша организация была такова, что арест руководителей не мог серьезно затруднить нашу деятельность. Каждый из них имеет заместителя, и когда тот или иной лидер выбывает, его заместительница готова немедленно занять его место.

В создавшейся затруднительной обстановке главной организаторшей вместо мисс Кенни явилась мисс Грэс Ру, одна из молодых суфражисток, которыми я, представительница старшего поколения, так горжусь. Перед лицом серьезнейших затруднений; какие только могло делать правительство, мисс Ру сразу показала себя на должной высоте. Помогала ей мистрисс Фокс, сумевшая одновременно выполнять обязанности соиздателя «Суфражистки», делать кучу дел в конторе и председательствовать на наших еженедельных собраниях. Во время этого кризиса заметно выделилась также мистрисс Мансель.

Через два дня помещение союза было открыто и дела в нем пошли обычным порядком, причем никакие внешние признаки не говорили о возмущении и скорби по поводу участи наших запрятанных в тюрьму товарищей. Почти все они отказались представить поручительство, немедленно начали голодовку и предстали через три дня перед судом в плачевном состоянии. Мистрисс Драммонд была столь явно больна и нуждалась в медицинской помощи, что ее освободили, а скоро после того она подверглась операции. Типографа Дрью заставили подписать обязательство не печатать снова наш журнал. Остальные были приговорены к тюремному заключению на сроки от 6 мес. до 1½ года. Мистер Клейтон был приговорен к 21 месячному заключению и после отчаянного сопротивления, подвергшись неоднократно насильственному кормлению, вырвался из тюрьмы. Остальные, следуя его примеру, голодовкой добились свободы и потом, с перерывами, вновь подверглись преследованиям и аресту в силу закона «кошка и мышки».