Моисей

«Если осаждать будешь город долгое время, чтобы взять его, то не порти деревьев его, поднимая на них топор, потому что от него ты ешь, и его не срубай. Ибо разве дерево полевое – это человек, чтобы уйти от тебя в крепость? Только дерево, о котором ты знаешь, что плоды его несъедобны, его можешь срубить, чтобы строить осадные башни против города, который ведет с тобой войну, пока не покоришь его» (Второз., 20:19-20).

По одному из мнений, этот закон продиктован, прежде всего, заботой о жителях осажденного города: рано или поздно осада с него будет снята, и обитателям города понадобится пища. В этом случае растущие за городом фруктовые деревья могут оказать существенную помощь горожанам. К тому же выращивание одного такого дерева требует достаточно долгого времени, то есть, вырубая фруктовые деревья, нападающая сторона наказывает своего противника на несколько лет вперед, что, безусловно, несправедливо.

Чрезвычайно любопытен закон, предписывающий гуманное обращение к пленным и, прежде всего, к приглянувшейся воину и захваченной в плен чужеземке:

«Когда выйдешь ты на войну против врагов твоих, и отдаст их Бог, Всесильный твой, в руки твои, и возьмешь у них пленных, и увидишь среди пленных женщину красивую, и возжелаешь ее, и захочешь взять в жены, то приведи ее в дом свой, и пусть она обреет голову свою и не стрижет ногти свои, и снимет с себя одежду пленницы, и пусть сидит в доме твоем и оплакивает отца своего и мать свою месяц. А затем войдешь к ней и станешь мужем ее, и она будет тебе женою. Если же случится, что ты не захочешь ее, то отпусти ее куда она пожелает, но не продавай ее за серебро, не издевайся над нею, ибо ты принудил ее…» (Второз., 21:10-14).

Большинство комментаторов отмечает, что этот закон, прежде всего, призван стоять на страже запрета на брак с еврея с иноплеменницей. Пятикнижие признает, что у войны – свои законы; оказавшись на войне, мужчина нередко забывает о традициях и обычаях своих предков и, вопреки им, может увлечься женщиной из чужого народа, овладеть ею, а затем и привезти на родину, чтобы жениться на ней. В этом случае Библия предлагает еврейскому мужчине в течение месяца проверить силу своего чувства. Если после того, как женщина обреет в голову, и в течение месяца будет сидеть в рубище, будучи лишена возможности пользоваться косметикой и вообще ухаживать за своим телом, мужчина все равно захочет на ней жениться, значит, женщина должна пройти церемонию гиюра – перехода в еврейство, – после чего они смогут сочетаться браком по еврейскому обряду.

Однако если захвативший ее в плен мужчина вдруг охладеет к своей пленнице, ему все равно запрещено дурно обращаться с ней и продавать ее как рабыню. Нет, он должен просто отпустить ее на свободу и дать ей деньги на первое время, так как это из-за него она оказалась вдали от родных мест в столь бедственном положении. И это уже, согласитесь, чрезвычайно гуманный закон, особенно, с учетом нравов народов древности. В целом, как отмечал о. Мень, «ветхозаветные правила ведения войны были довольно мягкими, даже в сравнении с нынешним временем»[115]. Многие из них стали общепризнанными лишь после принятия нынешних международных законов о правилах ведения войны, а до некоторых человечество до сих пор не доросло.

Наконец, необычайно интересными представляются и те принципы, на основе которых Моисей построил свою армию и с которыми вел ее в бой.

Как описывается во Второзаконии (20:1-9) перед началом сражения перед армией выступал «коэн машиах» – специально «помазанный» на войну священнослужитель. Прежде всего он призывал воинов не бояться противника, даже если он более многочислен и лучше вооружен, напоминая им, что исход сражения на самом деле зависит от Бога, который не оставит Свой народ, если тот, в свою очередь, хранит верность Его заповедям. Затем этот «коэн машиах» обращался к армии со следующим призывом: «Тот, кто построил новый дом, но не справил в нем новоселья; тот, кто насадил виноградник, но не дождался его плодов; тот, кто обручился с девушкой, но не успел жениться на ней или тот, кто женился, но прожил с женой меньше года; наконец, тот, кто просто боится идти в бой, пусть выйдет из строя».

Такое общее обращение избавляло находившихся в армии трусов от позора – ведь никто не знал, по каким именно конкретным причинам тот или иной мужчина не хочет идти на войну. Но одновременно этот призыв и избавлял армию от тех, кто в данный момент не желал воевать, боялся за свою жизнь, а значит, в бою мог впасть в панику и заразить ею своих товарищей.

Таким образом, этот принцип, с одной стороны, был продиктован заботой о людях, о сохранении рода (считалось крайне важным не допустить, чтобы мужчина погиб на войне, не оставив после себя потомства), а заодно значительно усиливал боеспособность армии.

Вышедшие из строя после призыва «коэна машиаха» мужчины не покидали армию, но составляли ее тыловые части, призванные обеспечивать боевые подразделения всем необходимым.

Еще один любопытный закон касается поведения солдат внутри и вокруг воинского стана: