Молчаливый полет

Твори, поэт! — казалось, говорилНочной полет романтики безухой.Кто был по-совьи мудр и легкокрыл,Кто к странствиям привержен был покамест,Ах, тот был шире рамок и мерил.Ах, по-пастушьи был поэт горланист,Хотя лунастый призрачный просторЕще лежал в тонах a la Чурлянис.Прошедшего великолепный вздорЗвенел копытами, стонал рогами,

Скулил «Валетами» смычковых свор.Медвежий Зуб курил в своем вигваме,И птицелов по Рейну проходил,Как Пугачев по Волге или Каме.В чаду чудовищных паникадил,В бесовых гласах пушечного хораКульт Филомелы пел орнитофил.Юг щеголял в околышах Земгора,Сквозь три звезды шибал денатурат,И ночь текла темней стихов Тагора.Был схож с кагором сок ручных гранат,

Шел в бой поэт, и в продранном карманеК нирване призывал Рабиндранат.Что есть поэт? — воюя и шаманя,Затвор он чистит и перо грызетИ пьет блаженство в вечной смене маний.Он кислород поэзии сосет,Вокруг него — четыре пятых прозы,Развязанной, как в воздухе.И в прозе над поэтом — бомбовозы.«Да здравствует же, — говорит он, — тот,

Кто выдернул столетние занозы,Кому признательность, кому почет,Кто души строить мне велит людские,Кто мне, как другу, руку подает!..»[291]А позади — отпетая Россия,И чья-то тень, стоящая в тени,Грозит стихом «враждебной силе змия».«Вот (говорит) — господь его храни! —Веселый странник, мастерящий души,С кем выхожу я в будущие дни…»А тот в ответ: «моей одышке глуше —

Вас некогда заевшая среда,Финансового ведомства чинуши.Грудь выпятим! пусть знают господа.Поэзия найдет себе дорогу,Поэзия пробьется сквозь года.Я Вам не подражаю, но, ей-богу, —Вы знаменитый дрельщик, оф мейн ворт,На Вас толстовку б я надел как тогу;Вы в наше время получали б “горт”,

— Я в том клянусь икрой моих каллихтов, –