Молчание ягнят

Распай… Она помнила это имя. Он был пациентом доктора Лектера и стал одной из его жертв. Старлинг успела лишь просмотреть дело Лектера: у нее был всего один вечер на весь этот огромный материал. Распай — имя одного из многих убитых. Нужно вникнуть в детали.

Старлинг хотела заняться этим сейчас же. Но понимала что спешка — продукт ее собственного воображения. Дело Распая было закрыто много лет тому назад. Опасность никому не грозила. Времени было вполне достаточно. И лучше сначала получить побольше информации и хороший совет, прежде чем идти дальше. Конечно, Крофорд может отобрать у нее это дело и отдать кому-то из сотрудников. Придется рискнуть.

Старлинг попыталась дозвониться ему по телефону-автомату, но он, как выяснилось, в этот момент выпрашивал в подкомиссии Конгресса дополнительные бюджетные ассигнования для министерства юстиции.

Разумеется, она вполне могла более подробно ознакомиться с делом в Отделе по расследованию убийств Балтиморского департамента полиции. Но убийство — преступление вне юрисдикции федеральных правоохранительных органов, и балтиморцы наверняка вырвут это дело у нее из рук, тут и сомневаться нечего.

Она отправилась назад, в Квонтико, в Отдел криминальной психологии, с его, как дома, уютными в коричневую клетку шторами и серыми папками дел, в которых таился ад. Последняя секретарша ушла, давно стемнело, а Клэрис все сидела, прокручивая бесконечный микрофильм с делом Лектера. Упрямый старый диаскоп светился как вырезанный из тыквы фонарь, а слова и негативы фотографий скользили по ее сосредоточенному лицу.

Распай, Бенджамин Рене, белый, пол мужской, 46 лет, первая флейта Балтиморского филармонического оркестра, был постоянным пациентом доктора Ганнибала Лектера, когда тот имел в Балтиморе психиатрическую практику.

22 марта 1975 года Распай не явился на концерт оркестра а 25-го его тело было обнаружено в маленькой сельской церкви недалеко от Фолз Черча штат Вирджиния. Мертвый Распай сидел на церковной скамье во фраке и белом галстуке, остальные части туалета отсутствовали. Вскрытие показало, что Распай был убит ударом острого орудия в сердце, а поджелудочная и зобная железы удалены.

Клэрис Старлинг, которая с детства знала о приготовлении мясных полуфабрикатов несколько больше, чем ей хотелось бы знать, сразу же вспомнила: эти органы были особым лакомством. В Балтиморском отделе по расследованию убийств считали, что они фигурировали в меню обеда, который Лектер давал в честь президента Филармонического общества Балтимора и дирижера Балтиморского оркестра вечером того дня, когда исчез Бенджамин Распай.

Доктор Ганнибал Лектер заявил, что ему ничего не известно о подобных вещах. Президент и дирижер утверждали, что совершенно не помнят, что подавалось на обед, хотя доктор Лектер славился изысканностью своего стола и публиковал многочисленные статьи в изданиях для гурманов.

Впоследствии стало известно, что президент Филармонического общества лечится от анорексии (отсутствия аппетита) и алкоголизма в специальном санатории в Базеле.

Распай был девятым в списке известных Балтиморской полиции жертв Лектера.

Распай умер, не оставив завещания, и тяжба из-за наследства между его родственниками несколько месяцев занимала первые страницы газет, пока интерес к этой истории не утих.

Родственники Распая объединились с родственниками других пациентов, ставших жертвами лечившего их доктора, и подали в суд, требуя уничтожения медицинских карт пациентов и магнитофонных пленок с записями, сделанными свихнувшимся психиатром. Невозможно даже представить, утверждали они, какие компрометирующие тайны могли выболтать пациенты, а медицинская карта — документ. Иск родственников был удовлетворен.

Суд назначил адвоката Распая, Эверетта Йоу, распорядителем оставшегося имущества.

Старлинг придется обратиться к адвокату за разрешением осмотреть машину. Но вполне возможно, что, стремясь оберечь репутацию покойного клиента, адвокат уничтожит улики, если у него будет для этого достаточно времени. Нет. Она предпочла напасть неожиданно, но для этого ей нужен совет и соответствующие полномочия.

Клэрис была одна в Отделе и могла сейчас делать что угодно. Она разыскала номер домашнего телефона Крофорда. Гудка она так и не услышала: в трубке неожиданно прозвучал его голос, очень тихий и ровный:

— Джек Крофорд.

— Это Клэрис Старлинг… Надеюсь, я не оторвала вас от обеда… — Ответом ей было молчание. Но нужно было продолжать. — Сегодня Лектер сказал мне кое-что, касающееся дела Распая, я сейчас в Отделе, уточняю детали. Лектер говорит, что-то есть в машине Распая. Мне нужно связаться с его адвокатом, чтобы получить к ней доступ. А завтра — суббота и занятий нет, так я хотела спросить вас…

— Старлинг, вы помните, что я просил вас сделать с информацией, полученной от Лектера? — Голос Крофорда был спокоен до ужаса.

— Представить вам докладную к девяти ноль-ноль в воскресенье.

— Вот и выполняйте, Старлинг. Все.

— Хорошо, сэр.

Жало долгого гудка, казалось, впилось ей в ухо, и яд от этого жала разлился по всему лицу: горели щеки, жгло глаза.