Молчи обо мне

Мы с Лукой ходим по залу, изредка останавливаемся, когда кто-то из гостей хочет лично поприветствовать моего начальника и выразить ему поздравления в связи с успешным расширением сферы влияния. Я даже не пытаюсь открыть рот: просто слушаю и вежливо улыбаюсь на каждую шутку или уместную остроту, говорю лишь когда разговор заходит о моей работе, да и то ограничиваюсь общими фразами. Можно сказать, спустя час Лука готов простить мне досадную промашку, потому что я ни разу не пожаловалась на усталость, рассказала несколько шуток и вежливо поддерживала разговор.

— А теперь мы с чистой совестью сбежим с этого праздника жизни, — наконец, говорит он, и я с облегчением выдыхаю. — Можете пока подышать воздухом, я попрощаюсь кое с кем лично, и мы сразу же уезжаем.

Я рада, что мне «разрешают» сбежать подальше из душного зала, и в два счета оказываюсь на улице. Крыльцо непривычно пустынно, хоть обычно публика любит покурить и поговорить о делах именно в таких местах. Самые важные сделки заключаются не за офисными столами, а в «курилке» или сауне.

— Я думал клещ никогда не оставит тебя одну, — слышу в спину знакомый голос и снова внутренне сжимаюсь, словно в меня вот-вот всадят нож. — Привет, Женя.

«Зачем ты пошел за мной?!» — мысленно ору я, продолжая играть в молчанку.

Игорь подходит так близко, что я чувствую тепло его тела даже через одежду. Дыхание скользит по затылку до самого уха, практически вынуждая обернуться. Я чуть-чуть поворачиваю голову — и Игорь уже здесь, шепчет так тяжело и горячо, словно я — ужин приговоренного, который лучше и вкуснее всего, что он ел.

— Ты такая красивая.

— Я беременная, — как-то неожиданно резко отвечаю я. Отхожу, как только он пытается взять меня за руку, но все равно на секунду наши пальцы скрещиваются, и мне хочется вымыть руки, пока его энергия не проникла мне под кожу и не разрушила изнутри то, что не может победить снаружи. — Поздравляю с примирением. Надеюсь, теперь в твоей жизни все так, как должно быть.

На самом деле мне хочется сказать, что я не понимаю, как он может снова целовать ее и обнимать, и делить постель после того, как называл женщиной, которая разрушила его веру в людей. Это словно… господи, словно плюнуть в коктейль, а потом медленно смаковать его через трубочку: вкус, возможно, и не изменился, но там все равно есть плевок.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— Ты ничего не знаешь, — Игорь идет за мной, словно привязанный. — Ты понятия не имеешь, через какой ад я прошел.

— Прости, что не писала, — иронизирую я.

— Женя, я каждый день жалел о тех словах!

Игорь снова пытается взять меня за руку, я снова уворачиваюсь, но на этот раз удача на его стороне. Игорь успевает обнять меня, притянуть спиной к своей груди — и мне до боли хочется просто откинуть голову ему на плечо, найти там тепло, которое всегда дарило покой и умиротворение. Мы же понимали друг друга, мы словно играли джаз: не зная нот и мелодий, импровизировали и всегда идеально совпадали. Что же теперь случилось. Где мы растеряли нашу тишину?

Хельг ощутимо бьет ножкой вниз живота, и я возвращаюсь в реальность.

— Отпусти меня, — почти кричу я, потому что мне ни за что не вырваться из его стальной хватки. — Ты мне не нужен. Возвращайся к жене, у вас же теперь второй медовый месяц? Или третий? Прости, я сбилась со счету.

— Я должен был…

— Не разговаривай со мной!

— Женя, Юля… ждет ребенка.

Мне хочется спросить, предлагал ли он аборт ей, но на крыльцо выходит Лука и, ни слова ни говоря, грубо отодвигает Игоря плечом.

— Нам пора, — говорит нам обоим и помогает мне спуститься, а потом — сесть в автомобиль. Смотрит на меня так жестко безапелляционно предупреждаю: — Я уволю вас завтра же, если увижу хотя бы одну слезу. Это будет моя величайшая глупость, но лучше так, чем смотреть, как моя трезвомыслящая Правая рука скатывается до банальных женских истерик.

Я втягиваю в рот нижнюю губу и до крови цепляюсь в нее зубами.

Лучше так, чем потерять работу, которая необходима мне как воздух.

Лука подтягивает мое лицо за подбородок и нависает сверху черствой тенью, выискивая повод осуществить угрозу. А, не найдя его, приказывает водителю ехать по моему адресу.

Мы не разговариваем в машине. Мы и раньше обменивались лишь редкими фразами по существу: говорили о работе, о делах, обсуждали какие-то новости, имеющие отношение к нашему общему делу. Никогда о личном. Но сейчас тишина в салоне дорого автомобиля неимоверно тяготит.

— Сабинин — отец вашего ребенка? — наконец, нарушает молчание Лука.

— Что? Нет! — Я плотнее закутываюсь в наброшенное на плечи пальто.

— Хорошо, потому что мне бы не хотелось вдруг узнать, что моя Правая рука может вот-вот стать главной героиней неприятного скандала.

— Этого не будет, — огрызаюсь я.