Молитва по ассасину

— Я разговаривала с охранником, мне он не показался…

— Охранник, с которым ты разговаривала, убит. А мне проехать разрешил уже ассасин. Я слишком спешил и не обратил на него внимания, но, когда ты обнаружила «жучок», сразу вспомнил и лицо, укрытое газетой, и то, с какой странной легкостью он меня пропустил. Я бы протаранил будку, не окружай ее бетонный барьер.

— Зачем ассасину убивать охранника? Какой в этом смысл?

Ракким печально улыбнулся. Несмотря на все, произошедшее с ней за последнюю неделю, она все еще не понимала, с кем столкнулась.

— Я сейчас вернусь. — Он открыл дверь, но свет в салоне не включился — бывший фидаин заранее вывернул лампочку. — Они пришли.

— Кто? — И тут Сара увидела. Трое мужчин возникли из пелены ночного дождя с безмолвием призраков. Фантомы в промокших суконных одеяниях, с длинными спутанными волосами и бородами. Привидения, вооруженные топорами и мачете.

Ракким показал им пустые руки и выбрался из машины.

30

После ночного намаза

— Я должен ехать с тобой.

— Ты нужен мне здесь, — возразил Джеймс. Брат подчеркнуто неторопливо укладывал в спортивную сумку папки с последними донесениями. — Я хочу, чтобы ты присмотрел за Кэтрин и Сарой.

— Лучший способ защитить их — обеспечить безопасность тебе. — Рыжебородый попытался встряхнуть его, заставить понять. — Чикаго опасен…

— Опасность может подстерегать повсюду.

Джеймс уложил рацию, противоаллергические таблетки и потрепанный том Священного Корана. Яркие солнечные лучи, врываясь сквозь пуленепробиваемые стекла в кабинет на втором этаже виллы Рыжебородого, заливали светом волнистую, невероятно зеленую лужайку под окнами. Брат застегнул молнию сумки.

В синем спортивном костюме он выглядел так же, как и на пьедестале почета в Пекине, где ему вручили золотую медаль чемпиона Олимпийских игр и где Джеймс прямо перед камерой засвидетельствовал обретение им истинной веры. Он входил в число первых из значительных личностей, принявших ислам. С густыми светло-русыми волосами и острой бородкой, мягкой, словно у юноши, он разительно отличался от младшего брата. Глядя на него, Рыжебородый иногда с трудом верил в собственное с ним родство. Грузный, с чрезмерно развитой мускулатурой и жесткой бородой, он ощущал себя гадким утенком по сравнению с красавцем Джеймсом. Брат, правда, никогда его таковым не считал, и за это Рыжебородый любил старшего еще сильнее.

Он перебирал спрятанные в кармане четки. Янтарные бусинки глухо пощелкивали через ткань одежды. Рыжебородый пытался вспомнить нечто важное. Какая-то деталь сверлила сознание, не давая успокоиться. Он перебирал четки, надеясь вызвать в себе нужную ассоциацию.

— Почему такой печальный вид, брат? — поинтересовался Джеймс. — Ты становишься похожим на изнуренного жителя Библейского пояса. — Он улыбнулся. — Надеюсь, ты не решил вернуться в древнюю веру?

Рыжебородый поморщился. Он не обладал чувством юмора брата. Или его обаянием. Мало кто мог соперничать с ним в подобных вещах. Джеймс Дуган занимал пост директора службы государственной безопасности, однако все знали его не только как шефа разведки, но и как выдающегося политика. Он входил в число умеренных мусульман, сочетая добропорядочность со здоровым прагматизмом. В стране, охваченной хаосом после недавней катастрофы, президент именно ему предложил возглавить главное силовое ведомство. Назначение вызвало крайнее недовольство фундаменталистов, однако, благодаря остроумию и популярности Джеймса, а также его умению искусно оперировать средствами массовой информации, они остались ни с чем. Одержав победу над оппонентами, новый директор назначил брата на должность собственного заместителя. Рыжебородый энергично взялся за работу. В отличие от Джеймса он обладал необходимой наблюдательностью, жестокостью гризли и, если того требовали обстоятельства, мог солгать самому Аллаху.

Через два года после окончания гражданской войны, увенчавшейся заключением договора о прекращении огня, они могли праздновать победу. Служба государственной безопасности сумела предотвратить серьезные террористические акты и вынудила остатки христианского подполья бежать в Библейский пояс. Правительство значительно урезало гражданские свободы, однако после неразберихи, воцарившейся в результате перехода от одного режима к другому, организованного протеста не последовало. Возмутились только фундаменталисты. Ультраправое духовенство призывало к отставке Джеймса, поскольку тот не разрешал забивать неверных камнями, считал братьев новообращенными только номинально, не проявлял должного уважения к догматам веры и снисходительно относился к греху.