Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)

— А как же! Разве вы не слыхали, что ВЦИК амнистию всем белым объявил? Да, правда, вы в это время в Константинополе были. А вы, Лидия Константиновна, ведь читали?

— Да, да. Так и объявлено было — «гарантируется безопасность и право на свободный труд всем, оставшимся в стране Советов».

— Ну, вот видите, Борис Лукьянович, — возбужденно воскликнул юноша. — Значит, протягивают руку. Вот и я — боролся за Родину, как мог и как понимал свой долг. Хоть мы и побеждены, но я не раскаиваюсь в своем прошлом. Если бы все вернуть назад, — ей Богу, пошел бы таким же путем…

Голос Володи дрожал. Он словно спешил излить перед друзьями свои мучительные думы.

— Тяжело, знаете, Россию покинуть… Так все ничего, ничего, а как увидал я нагруженные пароходы, да подумал — вот еще день, два и прощай Россия — так сердце и дрогнуло…

Юноша криво усмехнулся:

— Эх, глупое сердце. Не уйти вот от чувства любви к Родине. Не тянет на чужбину, хоть не думаю я, что и здесь сладко будет…

— А мести большевиков вы не боитесь? — по прежнему тихо спросила Лидия Константиновна.

— Нет, почему же? Ведь амнистия-то была? Да потом, не опасности волнуют меня. Слава Богу, не впервой! Видали виды… Мучительна, вот, эта неуверенность: что, то будет впереди, как новая жизнь развернется, будет ли нам место в этой новой жизни?..

— А вы верите в эту новую жизнь?

— Да как вам сказать, Лидия Константиновна? Хочется верить, что все-таки не зря же столько крови пролито… Может быть, что-нибудь новое из всего этого и выйдет… Уйти — это не трудно. Или еще — пустить пулю в лоб. Нет, надо в этой жизни найти свой путь на пользу Родины…

— Поэтому то вы и остались в России?

— Ну да, — просто ответил юноша. — Да ведь не я один — многие, многие остались. И офицеры, и солдаты. Врангель ведь честно сказал — я не ручаюсь за будущее. А тут — амнистия. Ну, сердце и заныло… Тысячи остались. Эх, сказано ведь:

«Смерть в краю родномМилей, чем слава на чужбине…»

Может, это политически и неверно, дядя Боб… Знаю… Но я не политик. Я простой солдат. Сердце говорило мне — борись за Россию. Я сделал все, что мог. А теперь хочу, вот, остаться на Родине, помочь ей. А как — ей Богу, еще не знаю. Увидим там… Но вот и вы, дядя Боб. Вернулись ведь? Неужто так уж мы ничего и не сделаем?

В голосе Володи что-то дрогнуло. В тишине и мраке настороженного вечера на грани какой-то новой жизни мы обменялись крепким рукопожатием.

По дороге на тот свет

«Выход всегда есть, и мужественное сердце всегда найдет его.»

Э. Сэтон-Томпсон

Эвакуация была уже закончена. Обычно веселый и оживленный город был как бы придавлен тяжестью надвигавшихся событий и ожиданием новых «хозяев», о которых шли самые мрачные слухи и рассказы.

Когда, после ряда безуспешных атак Перекопского вала, несколько тысяч красной конницы, использовав редкое сочетание событий, прорвалось в Крым через болота Сиваша, и Русская Армия решила эвакуироваться, — после отступление Белой и до прихода Красной Армии прошло не менее 2 суток. Нужно ли говорить, как тревожно были пережиты эти двое суток безвластия?.. Где-то с севера на нас катилась грозная красная лавина. Что-то принесет она с собой?

Первыми в город вошли конные части армии «батьки Махно», украинского авантюриста, сражавшегося на сторони тех, где ему казалось более выгодным.

Головорезы Махно полностью использовали свое положение передовых частей, и по городу прокатилась волна грабежей и убийств. Пьяные, разгульные и уверенные в своей безнаказанности махновцы группами ездили по улицам и вели себя так, как будто город был отдан им на разграбление.

Пришлось, увы, и мне «коротко» познакомиться с ними.

Вообще, этот период моей жизни изобиловал самыми неожиданными опасностями. Как вышел я живым из под каскада этих приключений — право не смогу даже объяснить… «Кисмет», как говорят турки. Судьба…

Жизнь — копейка

На второй день после появление махновцев я вышел на улицу поглядеть на новых «хозяев». На мне, как обычно, был американский френч с узенькими полосками-погонами. Волею судеб, эти полоски едва не стоили мне жизни…

Когда по мостовой зацокали копыта проезжавшей группы махновцев, гуляющие остановились и с беспокойством стали наблюдать за горланящей, шумной и пьяной ватагой.

Проезжая мимо нас, один из всадников случайно обернулся в мою сторону, потом внезапно выхватил привычным и быстрым движением шашку из ножен и рванул коня в толпу, крича во все горло:

— Ага, хлопцы, вот еще один проклятый офицер попался!

Все шарахнулись в стороны, и я торжественно был выведен на середину улицы, окруженный возбужденными свирепыми лицами махновцев.

— Руби его, стерву! — кричали одни.

— Ахфицер, так его так… Летчик… Попался, сукин сын…