Молодые дикари

Дверь широко распахнулась, и в палату вошел высокий человек, который, казалось, смущался своего роста. Он неуверенно подошел к кровати. У него были темные волосы и карие глаза. На первый взгляд, Джон Ди Пэйс производил впечатление человека с мягким характером. Не зная его, никогда не говорив с ним, Хэнк моментально понял, что это был добрый человек и неожиданно обрадовался тому, что он здесь.

— Присаживайтесь, мистер Ди Пэйс, — пригласил он, протягивая руку. Ди Пэйс пожал ее и неловко сел.

— Я не знал, следовало ли мне приходить, — сказал Ди Пэйс. Говорил он тихо, почти шепотом, и снова инстинктивно Хэнк понял, что этот человек и во время гнева редко повышал голос. — Но я читал о том, что случилось, и... я подумал, что мне лучше прийти. Я надеюсь, вы ничего не имеете против.

— Я рад вас видеть, — ответил Хэнк.

— Как вы себя чувствуете?

— Сейчас хорошо. Завтра я выхожу отсюда.

— О, значит я застал вас вовремя.

Ди Пэйс колебался.

— В самом деле было так плохо, как писали в газетах?

— Думаю, что так.

— Восемь человек. — Ди Пэйс покачал головой. — Я не могу этого понять. — Он помолчал. — А вы?

— Нет. Не совсем.

— Это были... пуэрториканцы? Или друзья Дэнни?

— Я не знаю. Было темно...

— Впрочем, это не имеет значения, — сказал Ди Пэйс и нервно засмеялся, но тут же остановился, и в его глазах была такая глубокая печаль, какую Хэнк никогда не видел на лице у мужчины.

— Я этого просто не понимаю, — продолжал он. — Может быть, люди ведут себя подобным образом во время войны? Вы были в армии?

— Да, — ответил Хэнк.

— Да, конечно. Глупо спрашивать об этом. Были... — голос его замер. — А я не был в армии. — Он замолчал. — Мой друг обычно посылал мне фронтовой журнал «Янки».

— Это был хороший журнал, — заметил Хэнк.

— Да. В то время я и встретил Мэри... А сейчас мой сын — убийца. — Он потряс головой. — Мистер Белл, объясните мне, пожалуйста, я не понимаю, у меня голова раскалывается, но я не понимаю. Я ничего не могу понять!

Хэнк почувствовал, что в любую минуту Джон может разрыдаться.

— Мистер Ди Пэйс, — сказал Хэнк, — есть много вещей, о которых мы...

— Знаете, что я делал с тех пор, как все это случилось? — продолжал Ди Пэйс— Я детально перебирал в памяти все, что мы когда-либо делали, каждое слово, которое я когда-либо говорил сыну, каждый шлепок, который я когда-либо ему дал, каждый подарок, который я ему сделал, каждое место, куда я его водил. Я проследил все это шаг за шагом, дюйм за дюймом, пытаясь понять, почему он это сделал. Весь вопрос в том, что, если он это сделал, винить надо не его. «Где я ошибся? — спрашивал я себя. — Где? Где? Когда я проглядел своего сына?»

— Вы не можете винить себя за обстановку трущоб, в которой рос Дэнни. С ним было бы, возможно, все в порядке, если бы...

— В таком случае, кого мне винить? Кого мне винить за то, что меня уволили с завода на Лонг Айленде? Кого мне винить за решение вернуться в Гарлем? Мистер Белл, кого мне винить за то, что я неудачник, а мой сын — убийца?

— У вас есть...

— У меня есть жизнь, и она сложилась неудачно, мистер Белл. Джон Ди Пэйс — неудачник. Даже Дэнни знал об этом. Мэри? Мэри меня любит. Что бы я ни делал, для нее все хорошо. Но нельзя ожидать такой же любви от ребенка. Ребенку надо доказать, что ты настоящий мужчина. А что я доказал Дэнни? Я помню, как он впервые узнал, что я не был в армии. Однажды он спросил: отец моего друга был моряком, а кем был ты? Я ответил: меня не призвали в армию из-за перфорированной барабанной перепонки. Он спросил, что это значит? Я объяснил: в барабанной перепонке отверстие, и через него мог бы проникнуть отравляющий газ. «Ты не был нигде? — спросил он. — Ты никем не был?..» Вы летали на бомбардировщиках над Германией, мистер Белл, а я был никем.

— Не говорите глупостей. Кто хотел идти на войну?..

— Я хотел! Но как объяснить восьмилетнему ребенку, когда он хочет знать только одно: его отец был героем? После этого разговора я случайно услышал, как он разговаривал на улице с одним мальчиком. Тот рассказывал ему, что его отец служил на эсминце, потопленном камикадзе. Когда он кончил, Дэнни сказал: «Ты бы видел коллекцию марок моего отца. Держу пари, это самая большая коллекция в мире». Коллекционер почтовых марок против моряка на затонувшем эсминце!

— Не думаю, чтобы это имело какое-либо отношение...

— У вас есть дети, мистер Белл?

— Да. Дочка. Ей тринадцать лет.

— С девочками легче. Я считаю, что вам повезло.

— С ними тоже не так уж легко.

— У вас когда-нибудь было такое чувство, что вы не знаете собственного ребенка?

— Иногда.