Молот и крест. Крест и король. Король и император

– Они затопчут тебя, если позволишь. Или порубят на марше. Мы обычно жмемся к реке. Или прячемся за частоколом.

– А в чистом поле?

Бранд слабо качнул головой и что-то прошептал. Шеф не разобрал слов – то ли «невозможно», то ли «не знаю». В следующий миг на плечо легла рука Ингульфа, и Шефа вывели вон.

Щурясь на свету, Шеф понял, что у него опять хлопот полон рот. Надо выделить охрану для доставки трофеев в нориджскую казну. Необходимо решить судьбу пленных, среди которых и изверги, и простые вояки. Нужно получить и отправить депеши. И неизменный вопрос, маячивший на границе сознания: Годива. Почему она ушла с Торвином? И что за дело возникло у самого Торвина – настолько важное, что не могло подождать?

Но сейчас перед Шефом оказался отец Бонифаций, его личный писец и бывший священнослужитель, рядом с которым стоял еще один коротышка в черной рясе, хранивший на лице скорбное и злобное выражение. Шеф не сразу сообразил, что уже видел его, но только издалека. В Йорке.

– Это архидиакон Эркенберт, – сказал Бонифаций. – Мы сняли его с личного корабля Ивара. Он ведает машинами. Рабы-катапультисты, которые сперва были невольниками в Минстере, а потом у Ивара, говорят, что это Эркенберт их построил. Они сказали, что йоркская Церковь не покладает рук ни ночью ни днем и работает на Рагнарссонов. – Он посмотрел на архидиакона с откровенным презрением.

«Хозяин машин, – подумал Шеф. – Когда-то я отдал бы все за возможность потолковать с этим человеком. А сейчас диву даюсь – ну что он мне скажет? Я вполне способен разобраться в устройстве его катапульт, да и всяко пойду их осматривать. Мне известны их скорострельность и сила удара. Я только не знаю, что еще понапихано в его голову и понаписано в книгах. Но вряд ли он скажет. И все-таки поп может пригодиться».

Слова Бранда неуловимо переваривались сознанием Шефа, преобразуясь в план.

– Хорошенько присматривай за ним, Бонифаций, – распорядился Шеф. – Проследи, чтобы с рабами из Йорка обращались достойно, и объяви, что отныне они свободны. Потом пришли ко мне Гудмунда. И Луллу с Озмодом. И не забудь еще Квикку, Удда и Озви.

* * *

– Мы не хотим это делать, – категорически возразил Гудмунд.

– Но можете? – поднажал Шеф.

Гудмунд замялся, не желая ни солгать, ни уступить.

– Можем. И все равно мысль неудачная. Вывести из войска всех викингов, посадить в ладьи Ивара, превратить его людей в галерных рабов и обогнуть побережье, чтобы встретиться с кем-то в этом Гастингсе… Послушай, господин! – взмолился Гудмунд, стараясь подольститься, насколько позволяла его натура. – Я понимаю, что мы с ребятами не всегда были справедливы с твоими англичанами. Обзывали их недомерками, скрелингами – заморышами. Говорили, что от них нет и не будет толку. Ну а они пытались доказать, что не лыком шиты. Но ведь мы сомневались в них неспроста, а теперь и вдвойне правы, коль ты собрался воевать с этими франками и их конями. Твои англичане наловчились стрелять машинами. Один трэлл с алебардой не хуже одного нашего с мечом. Но все равно они многого не умеют, как бы ни тужились. Силенок-то маловато. Теперь возьмем этих франков. Чем они так страшны? Все знают, что дело в лошадях. Сколько весит лошадь? Тысячу фунтов? Вот то-то и оно, господин. Для того чтобы сделать хоть несколько выстрелов по франкам, их нужно на какое-то время сдержать. Может, наши ребята и справятся – с алебардами и всем остальным. Может быть. Они никогда этого не делали. Но точно ничего не выйдет, если ты всех отошлешь. А вдруг между тобой и франками окажется только жалкий строй твоих коротышек?

«Ни сил у них, ни выучки, – добавил про себя Гудмунд. – Стоять и смотреть, как на тебя несутся вооруженные полчища, а после крошить их в капусту? Да куда им, тем более если это конница. Им всегда помогали мы».

– Ты забываешь о короле Альфреде, – возразил Шеф. – Он уже должен собрать свое войско. Знаешь же, что английские таны не слабей и не трусливей твоих воинов, им просто не хватает дисциплины. Но я об этом позабочусь.

Гудмунд неохотно кивнул.

– Вот и выйдет, что каждый займется тем, что умеет лучше других, – продолжал Шеф. – Твои люди поведут корабли. Мои вольноотпущенники будут обслуживать машины и стрелять. Альфред и его англичане – ждать и делать то, что им скажут. Доверься мне, Гудмунд. В прошлый раз ты не поверил. И в позапрошлый. Как и при набеге на монастырь в Беверли.

Гудмунд снова кивнул, теперь уже с чуть большей готовностью. Повернувшись к выходу, он напоследок заметил:

– Ты не моряк, господин ярл. Сейчас пора жатвы. Любой моряк знает: когда ночь становится такой же длинной, как день, погода меняется. Не забывай о погоде.

* * *