Молот и крест. Крест и король. Король и император

Известие о полном разгроме Альфреда дошло до Шефа и его урезанного войска на третий день похода на юг. Он выслушал изможденного, бледного тана, изложившего новости в заинтересованном кругу – Шеф положил конец традиционным секретным совещаниям, Гудмунд и его норманнские соратники взошли на борт захваченных кораблей. Пока он внимал, вольноотпущенники следили за его лицом, которое изменилось лишь дважды. В первый раз это случилось, когда тан осы́пал проклятиями франкских лучников, которые обрушили такой ливень стрел, что наступавшим воинам Альфреда пришлось остановиться и прикрыться щитами, – тут-то на них, неподвижных, и налетела франкская конница. Во второй раз – когда тан признал, что с тех пор никто не видел короля Альфреда и ничего не слышал о нем.

После рассказа повисло молчание, которое нарушил Квикка. Воспользовавшись своим положением неизменного спутника и спасителя Шефа, он выразил общую мысль:

– Что будем делать, лорд ярл? Повернем назад или двинемся дальше?

– Двинемся дальше, – немедленно ответил Шеф.

Той ночью мнения насчет разумности этого решения разделились, у лагерных костров разгорелись споры. Войско изменилось после ухода Гудмунда с викингами из числа идущих Путем. Вольноотпущенные рабы-англичане всегда побаивались своих союзников, которые свирепостью и силой напоминали былых господ, а воинской доблестью намного превосходили оных. Без викингов поход превратился в праздник: дудели волынки, в строю звучал смех, англичане окликали сборщиков урожая, которые больше не бросались врассыпную при виде передовых отрядов.

Но этот же страх был залогом успеха. Недавние рабы гордились чем угодно – своими машинами, алебардами и арбалетами, – но только не самими собой. И не имели той уверенности, которая приобретается ценой многолетних побед.

– Легко сказать «двинемся дальше», – посетовал кто-то невидимый в ночи. – А что начнется, когда мы дойдем до места? Альфреда нет. Норманнов нет. Уэссексцев, чью помощь нам обещали, тоже нет. Только мы. Что с нами будет?

– Мы их перестреляем, – уверенно заявил Озви. – Разгромим, как Рагнарссонов. У них, небось, и в помине нет таких машин, да и арбалетов, и всего прочего.

Ему ответил согласный и довольный гул. Однако воеводы ежеутренне сообщали Шефу все возраставшее число людей, улизнувших под покровом ночи и прихвативших серебряные пенни, которые каждому выплатили из отнятого у Ивара; посулом земель и иного имущества дезертиры не соблазнились. Шефу уже не хватало как обслуги для пятидесяти машин – камнеметов и крутопульт, – так и стрелков для двухсот арбалетов, изготовленных в кузницах Удда.

– Что будешь делать? – спросил у него на четвертое утро похода Фарман, служитель Фрейра: он, Ингульф и жрец Тира Гейрульф были единственными норманнами, которые остались с Шефом и вольноотпущенниками.

– Мне нечего сказать, – пожал плечами Шеф. – Я отвечу, услышав от тебя, куда отправились Торвин с Годивой. И зачем. И когда вернутся.

Теперь уже Фарман воздержался от ответа.

* * *

Альфгар и Даниил потратили много дней, в досаде и злобе разыскивая стан франкских крестоносцев, а после прорываясь через заставы к их предводителю. Вид у них был несолидный: двое бродяг в грязных и мокрых плащах, уже привыкшие ночевать под открытым небом да ехать без седел на похищенных Альфгаром жалких клячах. Первый же часовой изумился тому, что какие-то англичане добровольно приблизились к лагерю; все окрестные керлы давно разбежались, а кому повезло, те прихватили и жен с дочерьми. Однако он не потрудился позвать толмача ни для Альфгара с его английским, ни для Даниила с его латынью. Постояв у ворот частокола и послушав вопли гостей, страж задумчиво наложил стрелу и выпустил ее под ноги Даниилу. Альфгар мигом оттащил своего спутника прочь.

После этого они не однажды пробовали обратиться к кавалькадам, выезжавшим из гастингского лагеря на разбой, пока король Карл, никуда не спешивший, поджидал неприятеля, в приходе которого не сомневался. Первая попытка стоила им лошадей; вторая – епископского перстня, которым Даниил слишком усердно размахивал.

Наконец за дело взялся отчаявшийся Альфгар. Они наткнулись на франкского священника, хищничавшего на руинах церкви, и Даниил принялся орать на него, но Альфгар оттолкнул епископа.

– Machina, – проговорил он членораздельно, призвав на помощь свою скудную латынь. – Ballista. Catapulta. Nos videre. – Он тронул свои глаза. – Nos dicere. Rex[50].

Он махнул в направлении лагеря, знамена которого развевались двумя милями дальше, и подкрепил сказанное красноречивыми жестами.

Священник посмотрел на него, кивнул, повернулся к почти невменяемому епископу и обратился на латыни. У него был странный акцент, и он сразу пресек неистовые стенания Даниила, потребовав информации. Спустя какое-то время священник кликнул свой отряд конных лучников и отправился в лагерь, прихватив англичан. Затем их передавали с рук на руки, и духовные лица почерпывали все больше из Даниилова рассказа.