Молот и наковальня

Он стиснул в руке амулет, преподнесенный ему Багдасаром. От камня не исходило заметного тепла. Значит, заклятия устояли на славу. Если бы они рухнули, амулет оказался бы его единственной, последней защитой. Маниакис терпеть не мог отступать на последнюю линию обороны во время войны и полагал, что в колдовстве этого тоже следует избегать.

Пока ничего не случилось. Залетавший в комнату легкий ночной бриз приносил с собой сладкий, тяжелый запах жасмина, перемешанный с характерной для приморского города вонью гниющих водорослей и несвежей рыбы. Земля не расступилась и не поглотила резиденцию Самосатия. Небо не упало на землю и не треснуло, чтобы выпустить на свободу крылатых демонов, еще более свирепых и мерзких, чем едва не прикончившая его тварь.

– Я остался в живых лишь благодаря мышонку! – сказал он сам себе с недоумением в голосе. – Благодаря мышонку!

Интересно, много ли великих событий вызвано к жизни вот такими самыми незначительными, случайными обстоятельствами? Гораздо больше, чем можно предположить, подумал Маниакис.

Постепенно он пришел к убеждению, что этой ночью попыток напасть на него больше не будет. Конечно, исчезновение твари могло быть простой уловкой, призванной убаюкать его, внушить расслабляющее чувство безопасности перед следующим, еще более сильным ударом, но он почему-то верил, что это не так. В любом случае Маниакис слишком хотел спать, чтобы оставаться на ногах. Вздохнув, он отправился в постель.

– Если нагрянет очередное страшилище, чтобы сожрать меня, надеюсь, оно не разбудит меня перед этим, – пробормотал он, натягивая на голову одеяло.

Следующим его впечатлением был яркий свет холодной утренней зари, проникавший в комнату сквозь окно. Он зевнул, потянулся и, поднявшись с постели, оглядел спальню. И сначала не заметил ничего необычного. Лишь потом, приглядевшись повнимательней, Маниакис обнаружил на оконной раме четыре обугленных пятнышка как раз в тех местах, где Багдасар закрепил вертикальный и горизонтальный куски своей магической бечевы. Раньше таких пятен здесь не было. Если бешеное полыхание молний, защитившее его от колдовского нападения, ему не приснилось, то на раме должно было появиться что-нибудь в этом духе.

– Эка! Хорошо хоть дом не загорелся. Повезло, – сказал он сам себе, окончательно уверившись, что призрачный клыкастый ночной гость не привиделся ему в кошмаре.

Он омыл лицо и руки водой из кувшина, немного поплескался, пофыркал, а затем отправился вниз завтракать. Наевшись вволю, Маниакис отрезал приличный кусок сыра от круга, поданного на стол по приказу Самосатия, и, прихватив его с собой, снова отправился в спальню.

– Никак ты свел дружбу с мышами, величайший? – спросил вдогонку эпаптэс, засмеявшись собственной шутке.

– Во всяком случае с одной из них, – невозмутимо ответил Маниакис и начал подниматься по ступенькам.

Самосатий, вытаращив глаза, огорошенно смотрел ему вслед.

Глава 3

К северу от Опсикиона холмы постепенно становились ниже. Регорий во главе отряда всадников, сопровождаемого немилосердно скрипящим и громыхающим обозом, двумя днями раньше двинулся на запад, к Видессу. Если ему будет сопутствовать успех, его силы достигнут столицы почти одновременно с флотом. Если же его подстережет неудача… Тогда Маниакису больше не суждено увидеть своего двоюродного брата.

Летом на материке куда более душно и жарко, чем на Калаврии. Ветер с берега доносил ароматы благоухающих цитрусовых садов до кораблей, двигавшихся вдоль побережья на юг. Не будучи опытным мореплавателем, Маниакис радовался, что его капитаны вели флот, не слишком удаляясь от береговой линии, а корабли каждую ночь вставали на якоря. Переход через открытое море из Каставалы в Опсикион пришелся ему не по душе.

Часто корабли проходили мимо покачивавшихся на легкой волне рыбацких лодок. В каждой такой лодке возился с сетями хозяин, которому обычно помогала пара сыновей или племянников. Иногда “Возрождающий” настолько приближался к такой лодке, что Маниакис мог разглядеть повернутые вслед флагману загорелые настороженные лица. “Интересно, что происходит в головах у рыбаков?” – думал он. И отвечал себе: “Наверное, то же, что происходит в голове у мелкой рыбехи, когда та видит акулу, погнавшуюся за более крупной добычей”.

Чем больше они приближались к югу, тем становилось жарче. Маниакис начал понимать, отчего многие моряки носят только набедренную повязку. Он и сам поступил бы так же, если бы не необходимость соблюдать достоинство. Ну а раз так, приходилось обливаться потом в роскошных одеждах, чувствуя себя ломтем хлеба в духовке.

Но вот наступил день, когда из вороньего гнезда раздался долгожданный крик. Дозорный указывал рукой на юго-запад. Сердце Маниакиса подпрыгнуло и затрепыхалось. Неужели парень увидел там флот Генесия? Если так, то вскоре в летописях появится короткая запись о еще одном мятеже, подавленном во времена правления нынешнего Автократора.

Но вскоре в крике дозорного ему удалось разобрать слова:

– Мыс! Прямо по курсу мыс!