Молоток и гвозди (ЛП)

— Это было смешно, жаль, я забыла посмеяться.

Он останавливается передо мной. Выше меня на голову, поэтому мне приходится отклониться назад, чтобы посмотреть на него.

— Ты вернулась к девяностым, или что? — он глумится.

— Я пропущу это мимо ушей. — Я вытягиваю молоток из пояса с инструментами и протягиваю его ему.

— Вы знаете правила.

Когда он протягивает руку, чтобы выхватить его, я быстро отдергиваю свою, чтобы не соприкасаться.

— Ты не можешь это трогать! — восклицаю я и начинаю танцевать танец МС Хаммера взад-вперед на пороге, напевая при этом: «О, о, о, о, Время Молота!».

Я скрещиваю ноги и вращаюсь, прежде чем перехожу к бегущему человеку. Затем повторяю движение разбрызгивателя и перехожу к капустным грядкам (прим. редактора: речь идет о танцевальных движениях). Я двигаюсь, как в клипе MC Hammer «U can’t touch this». Судя по прекрасным оттенкам красного на лице Нолана я уверена, что он скоро взорвется. Я заканчиваю как Мэри Кэтрин Галлахер на «Saturday Night Live» (падает на одно колено, поднимая руки вверх).

— Суперзвезда! — выдыхаю, шевеля пальцами перед его лицом.

— Вы закончили? — цедит он.

Я выпрямляюсь.

— Да. Эй, у вас от злости вены на лбу вздулись. Вот прям здесь. Может, стоит сходить провериться, — говорю я и прижимаю палец к выпуклой вене возле виска.

Нолан отталкивает мою руку.

— С меня хватит этого дерьма, Харли! — орет он.

Я делаю шаг назад. Ладно, возможно я зашла слишком далеко. Он делает шаг вперед, а я продолжаю пятиться назад. Он следует до тех пор, пока я не упираюсь в стену. Его крупное тело вдавливается в меня, когда он расставляет руки по обе стороны от моей головы. Он опускает лицо и наши глаза оказываются на одном уровне. Темно-синие глаза бушуют.

— Теперь слушай меня и очень внимательно. Я буквально в пяти секундах от увольнения твоей задницы. Не знаю, с кем ты имеешь дело, но я не позволю со мной так обращаться, — рычит он, и это вызывает мурашки по телу.

Я не знаю, это хорошая или плохая дрожь, но, Боже, он сексуален, когда в ярости.

— Я просто пошутила. Хаммерстайн, MC Молоток, ты не можешь это трогать…

— Это дурацкая шутка! — рявкает он мне в лицо.

Я вздрагиваю.

— Блин, ладно, щекотливая тема, понимаю.

Его лицо так близко к моему, что я могу видеть, как раздуваются его ноздри. Улавливаю запах одеколона, пахнет вкусно. Я тяжело сглатываю и жду. Жду, что же еще он скажет.

Нолан

Не этого я ожидал, когда решил зайти и посмотреть, как идут дела. Но Харли вышла на встречу мне и не затыкалась. И посмотрите сейчас — я вдавил ее в стену, ее сексуальное тело всего в нескольких сантиметрах от моего. Когда я впервые увидел, во что она одета, то начал думать о всяком дерьме, чтобы хоть как-то скрыть свой стояк, грозившийся прорвать дыру в моих штанах. Она одета в комбинезон, который обычно не выглядит сексуально. Но единственное, что есть под ним — розовый спортивный лифчик, который демонстрирует ее аппетитную грудь, загорелую кожу и плоский животик. Как это возможно для женщины, которая обычно груба, быть настолько привлекательной?

Мой гнев на ее выходки умирает, когда разгорается желание. Я собираюсь сделать что-то глупое, я чувствую это, понимаю, но не могу удержаться. Тяга слишком сильная. Мои глаза опускаются на карандаш, заправленный за ее ухом. Я выхватываю его и бросаю через плечо. Глупый карандаш. Она открывает рот, чтобы проскулить что-то, но я затыкаю ее жгучим поцелуем. Она замирает на секунду, прежде чем растаять. Я вдавливаю свое тело, вжимая ее в стену. Хриплый стон вырывается из нее, подстегивая меня.

Я срываю резинку с ее волос. Длинные шелковистые волосы льются каскадом по плечам. Запах шампуня доносится до меня. Она пахнет лавандой. Мне нравится. Мне очень нравится. Мои пальцы утопают в ее мягких волосах, сжимая их и держа положение головы под моим контролем. Слегка наклоняю, чтобы углубить поцелуй. Я чувствую ее руки, скользящие по моей спине, как самозабвенно она целуется.

Блядь, это нужно прекращать. Она мне даже не нравится!

Я медленно отступаю и открываю глаза. Пресвятая Богородица! Она выглядит совершенно потрясающе с распущенными волосами. Лицо покраснело, грудь поднимается.

— Ты должна распускать волосы чаще, — шепчу я, поворачиваясь, и валю оттуда к чертовой матери, пока она молчит.

Я не могу объяснить, что сейчас произошло, но мне нужно свалить от нее подальше. Не оглядываясь, сажусь в машину и срываюсь с места.

К тому времени, как я добираюсь к отцу, в моей голове полная каша. Я не могу понять, что случилось. И не знаю, почему поцеловал ее. Это ничего не меняет, она все равно бесит и раздражает. Ну и что, если она — самая великолепная женщина, на которую я положил глаз. Есть и другие великолепные женщины. Женщины, которых я могу терпеть.

— Ах, вот ты где. Где ты был? — мой отец, Джин Хаммерстайн, спрашивает со своего любимого кресла в гостиной.