Момент

Он полез в конверт, что лежал на тумбочке, и достал маленький снимок Йоханнеса. Мой малыш сидел на полу и играл с деревянными кубиками. Было видно, как он подрос за этот месяц или два, и на его лице была все та же очаровательная полуулыбка, от которой у меня всегда замирало сердце. Мне казалось, он унаследовал ее от меня, поскольку мои друзья не раз говорили, что я никогда не улыбаюсь во весь рот. Удивительно, что в моем сыне уже сейчас проявилась эта черта, словно он с осторожностью относится к миру и не торопится ему доверять. Наверное, я слишком многое пыталась уловить в этой детской улыбке. Но меня все-таки беспокоило, а вдруг он чувствует, что его забрали у мамы и отдали в чужие руки; пусть он слишком мал, чтобы понять эту драму, тем не менее он знает…

Я неотрывно смотрела на фотографию, и в горле у меня стоял ком. Но я сдержала рыдания, потому что не хотела доставлять этому ублюдку удовольствие видеть мои слезы. Краем глаза я заметила, что он наблюдает за мной с нагловатой улыбкой на губах, зная, что, пока во мне живет надежда на воссоединение с Йоханнесом, он может делать со мной все что захочет.

— Пожалуйста, можно мне оставить у себя эту фотографию? — спросила я.

— Не положено, — ответил он. — Вдруг кто-нибудь увидит…

— Никто не увидит. Я буду держать ее только дома.

— А если не устоишь перед желанием таскать ее с собой?

— Я более дисциплинированная, чем вы думаете.

— Все равно ты меня не убедила. К тому же они знают, что, когда тебя депортировали на Запад, при тебе не было никаких фотографий сына. Уж поверь мне, они провели тщательную инвентаризацию твоих вещей. Скажем, случайно кто-то из твоих коллег увидит эту фотографию, расскажет кому-то еще, и до них

дойдет информация, а там уж начнутся вопросы, откуда она у тебя, с кем ты вступала в контакт и…

— Я никогда этого не допущу. Ко мне домой никто не приходит. Так что, пожалуйста, оставьте мне эту единственную фотографию моего сына. Вы можете доверять мне.

— Ты пока еще не доказала, что тебе можно доверять.

С этими словами он вырвал у меня из рук снимок.

— Будешь смотреть эти фотографии каждый раз, когда мы будем встречаться, — сказал он. — Это будет тебе наградой за должное исполнение твоих обязанностей. А теперь иди.

* * *

Вчера я ходила в государственную клинику в Кройцберге, к врачу-гинекологу, и сказала, что хочу начать прием противозачаточных таблеток. Врач задала мне целый ряд вопросов, в том числе: «Вы планируете иметь детей?»

На что я равнодушно ответила:

— Нет.

Она лишь пожала плечами и сказала, что, возможно, когда-нибудь я передумаю.

Через десять минут я вышла от нее с рецептом. Зашла в аптеку и взяла лекарство. Фармацевт предупредила меня, что полная контрацепция наступит только через неделю после начала приема таблеток.

— Так что проследите, чтобы ваш бойфренд пока пользовался презервативом.

Я попросила тюбик спермицида.

На следующий день — перед встречей с Хакеном — я зашла в туалет на станции метро «Зоопарк», достала тюбик спермицида, спустила джинсы и трусы и выдавила в себя добрую треть смазки. Он не почувствовал ее химического аромата, когда трахал меня спустя десять минут. Перед следующими тремя визитами я снова использовала спермицид, дожидаясь, пока начнется эффект от таблеток. Перспектива забеременеть от этого козла кажется самым зловещим кошмаром.

* * *

Несколько недель я не вела записей. Внешне в моей жизни ничего не изменилось. Я работаю. Выполняю переводы. Всегда в срок. Я неизменно пунктуальна на работе. По-прежнему замкнута. Два раза в неделю прихожу на работу с камерой, спрятанной в сапоге. Поскольку зима идет к концу, я купила облегченные сапожки, тоже на полразмера больше, чтобы прятать в них камеру. Моя система фотографирования документов изменилась — я нашла в подвале складское помещение, где хранят канцтовары. Сюда никто не заходит в обеденный перерыв, а освещение лучше, чем в туалете. (Хакен сказал, что ему поступали жалобы на качество фотографий.) Я могу спокойно оставлять дверь кладовки открытой, поскольку она находится в самом конце длинного коридора. В подвал ведет металлическая дверь — это единственный вход, — и даже если попытаться открыть ее осторожно, она все равно заскрипит. Полы в коридоре бетонные, так что и в тапочках бесшумно не пройдешь. Я тщательно исследовала помещение склада на предмет скрытых камер видеонаблюдения или глазков в стенах. Ничего. Так что склад стал идеальным местом для выполнения заданий Хакена.

Мы продолжаем встречаться два раза в неделю в убогих номерах дешевых отелей. Встречи проходят по одному и тому же сценарию. Я прихожу. Раздеваюсь. Он трахает меня в течение трех минут. Мы курим. Я передаю ему пленку. Ухожу.